Мегрэ и старики - [24]

На кухне мадам Мегрэ наконец заварила кофе. Мегрэ открыл глаза, с досадой припоминая дурацкий сон.

В общем, он вроде бы выставил свою кандидатуру, будто бы в клуб, в данном случае — в клуб стариков. Но его не приняли всерьез, потому что сочли мальчишкой.

Даже сейчас, сидя на постели и рассеянно следя, как жена, поставив на ночной столик чашку кофе, поднимает жалюзи, он чувствовал себя оскорбленным.

— Не стоило тебе вчера есть улиток…

Чтобы обсудить впечатления бездарно прошедшего дня, он повел жену в ресторан, где подавали улиток.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Он не позволит какому-то сну выбить себя из колеи.

Он выпил кофе, прошел в столовую и за завтраком просмотрел газету.

Приводились новые подробности смерти Армана де Сент-Илера и была напечатана довольно хорошая фотография. Красовалась на газетной полосе и фотография Жакетты, входившей в молочную лавку. Ее засняли накануне, в конце дня, когда старуху все же выпустили за покупками, и Лапуэнт шел за ней по пятам.

«На набережной Орсе категорически отметают версию о политическом убийстве. Напротив, в хорошо информированных кругах смерть графа связывают с другой кончиной, имевшей место три дня назад».

Это означало, что в следующем номере будет приведена со всеми подробностями история Сент-Илера и Изабель.

Мегрэ по-прежнему чувствовал себя тяжелым и вялым; в такие минуты он вообще сожалел, что не избрал себе другой профессии.

Он дождался автобуса на площади Вольтера и, по счастью, занял место на площадке, где курил трубку и поглядывал, как мимо проносятся улицы. На набережной Орфевр он помахал рассыльному и поднялся по лестнице, которую уборщица еще подметала, чуть-чуть спрыснув водой, чтобы не слишком пылить.

У себя в кабинете он нашел целую груду документов, рапортов, фотографий.

Снимки покойного впечатляли. На некоторых он был изображен целиком, так, как его обнаружили, с ножкой письменного стола на переднем плане и пятнами крови на ковре. Были отдельные снимки головы, груди, живота в тот момент, пока графа еще не раздели.

Другие пронумерованные фотографии показывали входное отверстие каждой пули и темную припухлость под кожей спины, где остановилась пуля, пробившая ключицу.

В дверь постучали, и явился отдохнувший, свежевыбритый Люка, с мочкой уха, присыпанной тальком.

— Пришел Дюпе, начальник.

— Впусти его.

У инспектора Дюпе, как и у сына Изабель, было многочисленное семейство, шестеро или семеро ребятишек, но Мегрэ без всякой иронии поручил ему накануне некую деликатную миссию. Просто он оказался под рукой в нужный момент.

— Ну что?

— Все, что рассказал принц, — чистая правда. Я отправился на улицу Берри часам к десяти вечера. Как обычно, там прогуливалось четыре или пять девиц. Среди них только одна была темноволосая и маленького роста, и она заявила, что вчера не приходила сюда: ездила в деревню проведать своего малыша. Я довольно долго прождал, пока не увидел другую, она выходила из гостиницы с каким-то американским солдатом. «А почему вы спрашиваете? — забеспокоилась она, когда я задал ей вопрос. — Его ищет полиция?» — «Вовсе нет. Мы просто проверяем показания». — «Высокий мужчина лет пятидесяти, такой здоровяк?» — Дюпе продолжал: — Я спросил у девушки, есть ли у нее родинка над грудью, и она ответила — да, и еще одна, на бедре. Разумеется, мужчина не назвал ей своего имени, но позавчера вечером она была только с ним, потому что он заплатил ей в три раза больше того, что она обычно берет. «Хотя он и остался всего лишь на полчаса…» — «В котором часу он подошел к вам?» — «Без десяти одиннадцать. Я это хорошо помню, потому что как раз выходила из ближнего бара, куда завернула выпить чашечку кофе, — а там за прилавком стояли часы».

Мегрэ заметил:

— Если он провел с ней всего лишь полчаса, значит, он ушел в половине двенадцатого?

— Так она утверждает.

Сын Изабель не солгал. Похоже, в этом деле не лгал никто. Правда, покинув улицу Берри в половине двенадцатого, он вполне мог до полуночи очутиться на улице Сен-Доминик.

Но зачем могло бы ему понадобиться навещать старого возлюбленного своей матери? Более того, зачем убивать его?

Не больше повезло комиссару и с племянником, Аленом Мазероном. Когда накануне, перед обедом, Мегрэ зашел на улицу Жакоб, он никого там не обнаружил.

В восемь часов он звонил, но никто не снял трубку.

И он поручил Люка с утра пораньше отправить кого-нибудь к антиквару. И вот Бонфис зашел в кабинет со столь же обескураживающими сведениями.

— Он и ухом не повел, когда я стал задавать ему вопросы.

— Лавка была открыта?

— Нет. Мне пришлось позвонить. Он выглянул в окно второго этажа, потом спустился в помочах, небритый. Я спросил, что он делал вчера днем и вечером. Он заявил, что сначала ходил к нотариусу.

— Это верно.

— Еще бы. Потом он отправился на улицу Друо, где проходил аукцион касок, форменных пуговиц и оружия наполеоновской эпохи. Он утверждает, будто некоторые коллекционеры так и рвут из рук эти реликвии. Он приобрел один лот и показал мне розовую карточку с описью предметов, которые этим утром предстоит забрать.

— А после?

— Пошел обедать в ресторан на улице Сены, где он столуется почти всегда. Я проверял.