Мегалиты Русской равнины - [7]

Мысль о том, что наделенные особыми волшебными качествами камни, фигурирующие во многих европейских сказках, являются фольклорным отражением реальных священных камней, высказывалась не раз. Так, например, А. А. Александров в одной из своих работ указывает: «По существу, сведения о культовых камнях в сказках и реально существующие культовые камни являются отражением одного и того же мифологического образа мышления. При этом сходство между ними часто доходит до тождества»^{38}. Это означает, что, проанализировав связанные с особыми камнями сказочные сюжеты, мы сможем и функции культовых камней древних святилищ.

Одним из самых интересных и часто повторяющихся таких сюжетов является сюжет, в котором камень закрывает «проход» в Иной Мир или просто оказывается вратами в него. Сказочные сюжеты этого типа были тщательно отобраны и исследованы тем же А. А. Александровым; дабы избежать повторения, я позволю себе просто процитировать его посвященную культовым камням в волшебных сказках статью^{39}:

«В двух сказках упоминается Баба-Яга, которая живет в подземном царстве, вход в это царство закрывает камень.

[…]

Еще один сказочный камень загораживал доброму молодцу вход в тридесятое царство. Тут с шеи его соскочила змея, которую он нес, ударилась о сырую землю и сделалась по-прежнему красной девицей, которая повела его под камень подземным ходом в царство подземной стороны.

[…]

Смотрит латышский пастух на большой камень близ розового куста и видит, что камень приподнимается и из-под него выходит красавица-девица, которая затем там же и скрывается. Под камнем оказывается другой мир, где растут деревья с серебряными, золотыми и алмазными листьями».

Здесь следует вспомнить и знакомый с детства образ камня, стоящего на перекрестке дорог: «направо пойдешь…» За внешней функцией «дорожного указателя» этот образ скрывает нечто значительно более глубокое, и именно потому моменты встречи героя с таким камнем всегда наполнены в сказке или былине определенной торжественностью, даже пафосом. Сам по себе архетип перекрестка имеет в Традиции двойственное значение: с одной стороны, это место, где сходятся дороги и идущему открывается выбор, куда идти. На психолого-мифологическом уровне это означает, что перекресток — это место, откуда можно попасть в иной мир — в мир, лежащий за границей привычного и за гранью выбора. С другой стороны, перекресток как архетип семантически связан с понятием Центра…

Две эти идеи — идея перехода в Иной Мир и идея Центра Мира — в Традиции не просто взаимосвязаны, но фактически являются продолжением друг друга. Мне уже доводилось писать об этой проблеме^{40} и констатировать, что в мифологическом сознании переход в Иной Мир может быть произведен только через Центр Мира, где сходятся все дороги и где лежит начальный священный камень…

Нижний Мир

Идея Иного Мира, Мира-по-ту-сторону, прочно связана в индоевропейском мифологическом мышлении с идеей Нижнего Мира, т. е. мира мертвых. Иногда два этих понятия-образа просто сливаются (как, например, в русской традиции); иногда — образуют своего рода дуальную пару, описывающую две стороны чего-то единого. Именно так обстоит дело, например, в валлийской ветви кельтской традиции, где элементами этой пары являются Аннун (предначальная Бездна, мир мертвых) и Аваллон (священный остров бессмертных).

Эта же дуальность, эта же взаимосвязь «мира за гранью» и «мира мертвых» прослеживается и в европейском почитании священных камней. Так, например, литовский исследователь Л. Василевичюс неоднократно подчеркивает традиционное для балтов ассоциирование почитаемых камней с предками и описывает жертвоприношения на камнях-чашечниках как жертвы предкам^{41}. Д. К. Зеленин указывал на связь камня и мертвого в русской традиции: «В Нижегородском уезде у головы умирающего помещали сосуд с водой, полотенце и камень, в Калужской губернии на 40 день после смерти клали прикрытый полотном камень… Не исключена возможность, что камень считается вместилищем души умершего, которая, покинув тело, ищет себе место, как птица гнездо». В храме Марса, находившемся неподалеку от Рима, хранился, согласно некоторым источникам, Lapis Manalis, «Камень Предков». Как ни странно это может звучать для далекого от истории религий человека, но именно к этим представлениям о связи души умершего и камня восходит, вероятно, и традиция установления надгробных и поминальных камней.

С Нижним Миром связывается в Традиции и особое «нижнее», «подземное» плодородие, противопоставляемое плодородию солнечному, небесному так же, как огонь небесный (например, молния) противопоставляется огню подземному. Это также находит отражение в специфике связанных со священными камнями обрядов и верований, часто связанных с плодородием и/или целительством.

Целебными свойствами практически по всей Европе наделяется росная или дождевая вода, собирающаяся в углублениях почитаемых камней. Однако многие такие камни в целом считаются приносящими исцеление или дарующими плодовитость женщинам. Таков, например, известный Девий камень в Коломенском (ныне на территории Москвы), к которому еще и в наше время приходят женщины, желающие исцелиться от тяжелой болезни или забеременеть: считается, что для этого нужно посидеть на камне, а уходя, оставить на нем конфету, монету, цветок или какую-либо другую небольшую жертву. Таков Киндяковский камень на севере Московской области, исцеляющий детей от неизлечимых болезней, для чего необходимо обмыть и напоить их водой, «скаченной» с камня (подробнее речь о Киндяковском камне пойдет в следующей главе). Целебными и, главное, плодородными свойствами обладает знаменитый Синий Камень на берегу Плещеева озера в Ярославской области. В Литве близ деревни Нерушелю некогда находился напоминающий по форме женский торс камень, который помогал забеременеть бездетным женщинам. В той же Литве имеется несколько камней с именем Мокас, которые считаются воплощениями ушедших в Иной Мир предков; литовские женщины верили, что та, которая хочет родить ребенка-витязя (лит. Витис), должна оставить на таком камне рубашку