Мегафон - [27]

Мужчина с сонными глазами выбрался из своего кресла и направился к Каридиусу. Он улыбался, но улыбка лишь слегка морщила уголки его красного рта, желтое лицо оставалось неподвижным.

— Очень приятно, мистер Каридиус. Разрешите поздравить вас с успехом, — сказал он неблагозвучным и однотонным голосом.

— Мистер Каридиус заслужил свой успех, — восторженно подхватил Мирберг, — кто-кто, а он действительно поработал…

— В нашем городе, если добьешься чего-нибудь, значит, заслужил, — подтвердил Мелтовский с той же улыбкой.

— В наших взаимоотношениях безусловно встанет вопрос о вознаграждении, — дипломатически начал Каридиус.

— Ну, этот вопрос сам собой разрешится в процессе работы, — решительно заявил Мирберг.

— Это дело второстепенное. Мы прежде всего хотим иметь вас своим партнером, мистер Каридиус, — проскрипел Мелтовский, поднимая костлявое плечо. — А теперь прошу джентльменов извинить меня. Мне пора в суд. — Он взглянул на большие золотые часы, которые вытащил из жилетного кармана.

— Погодите, мне тоже в ту сторону, — сказал Каридиус. — Я вас подвезу.

Мелтовский, который всегда ходил пешком, охотно принял предложение.

Он кивнул белобрысому юнцу, чтобы тот отправлялся вслед за ним, и вышел вместе с Каридиусом из конторы.

На улице они подозвали такси и поехали в судебную камеру судьи Пфейфермана. Белобрысый молодой человек сел в другое такси и ехал следом за ними, так что на место обе машины пришли почти одновременно.

У входа в помещение суда собралась толпа зевак, которые, как известно, всегда умудряются знать, что происходит внутри здания, хотя сами находятся снаружи его. Как только машина подъехала, раздались возгласы:

— Вот Каридиус! Приехал новый член Конгресса! Скажите той женщине там, что он приехал!

— Значит, он и вправду хочет вывести их на чистую воду? — В голосе вопрошавшего слышалось сомнение. Отозвался другой голос, очевидно принадлежавший одному из тех прирожденных скептиков, которые неизменно присутствуют во всякой уличной толпе:

— Если это Каридиус — то это Каридиус, вот все, что можно сказать.

Пока этот обмен мнений происходил в одной кучке людей, другая передавала из уст в уста в самое помещение суда:

— Скажите девушке, что приехал мистер Каридиус. — И постепенно замирая вдали: — «Скажите той женщине, что приехал Каридиус… приехал Каридиус…»

Ближайшим результатом этих криков было появление в дверях суда двух молодых людей с фотоаппаратами; они быстро протолкались сквозь толпу к автомобилю.

— Кто из вас мистер Каридиус? — осведомился один из них.

Не успел он подучить ответ, как второй фотограф воскликнул:

— А вот и Белобрысый Ланг… за его спиной… Ланг, становитесь рядом, мы вас сейчас снимем вместе с мистером Каридиусом.

Мелтовский запротестовал своим слабым скрипучим голосом:

— Нет, нет… мистер Каридиус не станет сниматься с Лангом, ему некогда, он едет на аэродром.

В ту минуту, когда фотографы нацелились своими аппаратами, Мелтовский сорвал с головы котелок, заслонил им лицо Каридиуса и в то же время велел шоферу трогать.

Но толпа была такая густая, что такси не могло двигаться быстро, и фотографы успели перебежать на 88 другую сторону и выбрать удобную позицию, чтобы снять на одну пластинку Белобрысого Ланга и Каридиуса. В эту минуту в дверях суда показалась взволнованная мисс Конни Стотт.

— Мистер Каридиус, — звонко крикнула она, — я вас по всем телефонам искала.

— Он спешит на аэродром… ему нужно быть в Вашингтоне, — с азартом замахал рукой Мелтовский.

— Да, но здесь семья Эстовиа и Канарелли! — с отчаянием кричала мисс Стотт.

— Как? Это дело слушается? — воскликнул Каридиус, выскакивая из такси.

— Кто эта женщина? — спросил Мелтовский недовольным тоном.

— Конни Стотт, секретарь «Лиги независимых избирателей».

— Вы опоздаете на аэродром.

— Не могу же я бросить ее здесь одну.

— Но вы ничем не можете ей помочь… ведь вы теперь член Конгресса.

Когда Каридиус направился в помещение суда, Ланг перебежал улицу, лавируя между машинами, и шмыгнул в аптекарский магазин.

Каридиус, Мелтовский и мисс Стотт пробирались сквозь толпу в камеру судьи; Мелтовский неустанно твердил: «Он не может принимать в этом участия, он член Конгресса», а мисс Стотт, облегченно вздыхая, снова и снова восклицала: «Куда я только не звонила, чтобы поймать вас!»

В уме Каридиуса промелькнула было мысль о том, в какое бешенство вероятно пришла бы Иллора, но тут же его внимание было всецело поглощено картиной, которая предстала перед ним в битком набитой судебной камере. Центром картины, несомненно, была небольшая щеголеватая фигура Канарелли, стоявшего на месте ответчика. Некоторые из зрителей обернулись к входившему Каридиусу, но тотчас снова перевели глаза на прославленного рэкетира. Каждый из присутствующих знал, что этот щуплый человечек повинен в смерти десятков людей, что устранить со своего пути человека ему все равно, что задуть свечу. Каридиус подметил и в самом себе то чувство любопытства и слегка неприязненного, но несомненного восхищения, которое вызывал в толпе этот тщедушный убийца и вымогатель.

Пока Каридиус пробирался на свободное место, отведенное для адвокатов и свидетелей, несколько человек из более пожилых бросили ему вслед вполголоса: «Освободите от него зеленщиков!», «Хватит уж ему доить нас!», «С какой стати мы должны делиться с ним каждым куском!»