Мефистон - Властелин Смерти - [22]

Они колдуют.

В центре этой группы появляется свечение. Это не часть океана красного света, затопившего мир. На самом деле это и не свет как таковой. Это сгусток Имматериума в виде шара. И он растет. Цвет не принадлежит известному спектру. Красный может быть цветом ярости, но этот шар окрашен самой яростью. Его появление невозможно, но не подлежит сомнению. Его существование раскрывает тёмную логику в идиотской стратегии Освященных. Они не вели войну. Они исполняли ритуал. Их самоубийственная атака — часть обряда, как и наш ответ. Мы действовали предсказуемо, как хорошо налаженный часовой механизм. Ритуал вообще мог стать нашим, настолько нетерпеливо мы исполнили предписанную нам роль.

Но всё ещё есть вопрос: чего же хотят достичь Освященные?

С ответом придется повременить. Я устремляюсь к колдунам. Они полностью сконцентрированы на сфере. Они не видят, что я приближаюсь. Они не замечают меня до тех пор, пока я не начинаю их убивать.

Я не действую как псайкер в этот момент. Я не рискну влить ещё больше сил в сферу. Не важно. Я умею убивать и по-другому. Здесь всего четверо колдунов. Все без шлемов. А психокапюшоны — плохая защита от плазменного пистолета. Я выстреливаю, едва мои ноги касаются земли, заряд испаряет голову ближайшего предателя. Теперь их только трое. Один не реагирует. Он остается сконцентрированным на сфере, руки его простерты к ней. Лицо его, представляющее собой карту ритуальных шрамов и рун, застыло в восторженном напряжении. Двое других поворачиваются ко мне.

Они-то себя не сдерживают. Они атакуют с двух сторон зарядами тёмной энергии. Кристаллы моего психического капюшона вспыхивают, нейтрализуя заряды. Губы мои кривятся в презрительной ухмылке. Я поднимаю пистолет. Когда я спускаю курок, заряд ударяет в дуло, выбивая пистолет из рук. Двое предателей приближаются с силовыми мечами наготове. Они знают, что в колдовстве им со мной не тягаться.

Битва переходит на уровень древних поединков. Мы деремся на мечах. Они продолжают атаковать в паре. Я парирую удары, но вынужден обороняться. Уровень их мастерства высок. Они не дают мне шанса на ответную атаку. Энергии варпа окутывают их клинки. Я держу свой под контролем. Это, правда, не даёт противнику никаких преимуществ. Этот меч убивал на протяжении десятков веков, и поэтому безупречен в такой работе. Он жаждет крови предателей, но удобный случай всё не представляется. Колдуны бьются со мной с механической точностью. Я не могу отразить все их удары. Так же, как и моя броня не способна выдержать их все.

Сфера растет. Она обладает гравитационным полем. Будет довольно легко оступиться и исчезнуть в этом ужасном порождении.

Надо как-то выходить из этой патовой ситуации. Предатель слева делает выпад, я позволяю его удару пройти. Клинок пронзает стык брони под моей рукой. Лезвие погружается в мой бок. Я даю ему пройти дальше, после чего прижимаю руку к боку и блокирую меч. Колдун пытается высвободить оружие. Это ему не удается, и он наваливается на меня. У него нет времени, чтобы осознать свою ошибку. Я втыкаю ему меч в глотку, поворачиваю и погружаю ещё глубже. Освященный булькает, кровь пеной выходит из его рта и носа.

Второй атакует, думая, что я отвлекся. Он ошибается. Я использовал расправу над его братом, как приманку. Он бьёт, целясь мне в голову, но я приседаю, вытаскивая меч из мёртвого предателя, и наношу удар вправо. Лезвие клинка настолько острое, что он может пробить керамит даже без энергии варпа, если ударить достаточно сильно. Я бью двумя руками и отрубаю правую ногу предателя прямо под коленом. Он валится на землю. Теперь его легко прикончить.

Я отворачиваюсь от своей добычи к последнему колдуну Освященных. Сфера выросла ещё больше за последние несколько секунд. Я понимаю, что продолжал подкармливать её. Я старался убивать беспристрастно, но это была иллюзия. Я ненавидел воинов, которых сразил. Проливая их кровь, я испытывал удовольствие, пропитанное гневом. Я сражался и сражался, я всё еще пешка в этой игре, до конца играющая отведенную роль. Даже признав эту правду, я не перестану сопротивляться. Я цепляюсь за слабую надежду, что покончу с этой игрой, расправившись с последним колдуном. Я хочу верить, что ещё не слишком поздно.

Когда я приближаюсь, предатель прерывает свое увлечение сферой. Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Он улыбается. Прежде чем я успеваю убить его, он погружает свою голову в шар. Ноги его дрожат, пальцы правой руки один раз дергаются. А затем его обезглавленное тело падает на землю. Сфера пульсирует и начитает расти. В отчаянии, я пытаюсь коснуться объекта своей волей. Я пытаюсь разбить его. Я сталкиваюсь с концентрацией ярости, копившейся последние пять тысяч лет. Вся история падения Паллевона может быть прочитана в ней. Ужасающее поклонение шпилю подтвердило, что ярость, высвобождавшаяся при братоубийственной резне, стекалась в это место. Наша битва с Освященными стала венцом этого тёмного дела, последний, необходимый урожай ярости.

И всё же полная картина этого замысла ускользает от меня. Значение статуи окутано мраком смерти.