Джош Рейнольдс
Фил Келли
Дэвид Аннандейл
ГРЕШНЫЕИПРОКЛЯТЫЕ
Темный колокол звонит в бездне.
Его эхо разносится по холодным и суровым мирам, оплакивая судьбу человечества. Ужас вырвался на волю, и в каждой тени таятся гибельные создания ночи. Здесь нет ничего кроме зла. Инопланетные чудовища дрейфуют в кораблях, похожих на гробницы. Выжидающие. Терпеливые. Хищные. Пагубное колдовство творится в окутанных мраком лесах, призраки овладевают умами, охваченными страхом. От глубин пустоты космоса до пропитанной кровью земли, в бесконечной ночи рыщут дьявольские ужасы, готовые пожрать грешные души.
Оставьте надежду. Не полагайтесь на веру. Жертвы горят на кострах безумия, гниющие трупы ворочаются в оскверненных могилах. Демонические отродья с алчным оскалом глядят в глаза проклятых. И безучастно взирают Гибельные Боги.
Это время расплаты. Время, когда каждая смертная душа оставлена на милость тварей, таящихся во тьме. Это вечная ночь, царство чудовищ и демонов. Это Ужасы Молота Войны. Ничто не избегнет проклятия.
И колокол звонит.
ТИШИНА
ЧАСТЬ 1
Планета называлась Тишина. Это был мир серых колонн и мрачных статуй, и теней, простиравшихся между ними. Среди этих теней бродили странные силуэты на тонких высоких ногах. Их позолоченные погребальные маски иногда поблескивали в тусклом свете ритуальных люменов. Шурша серыми саванами, они продолжали свой вечный труд.
Тишина была миром мертвых. Миром-кладбищем. Огромные вместилища для умерших тянулись высоко в бледные небеса и глубоко под землю. Величественные мавзолеи, упокоившие сотни – если не тысячи – благородных мертвецов, рядами стояли вдоль широких безмолвных бульваров. Общие могилы в узких переулках дали последний приют бессчетным миллионам бедняков и нищих.
Как в жизни, так и в смерти.
Воздух мира-кладбища был холодным и сырым, насыщенным туманом и ароматом ладана. Он висел над улицами, скрывая зловоние разлагающейся плоти. Силуэты кибернетических херувимов скользили в тумане на потрепанных крыльях, их лица были похожи на золотые черепа. Сквозь тьму и безмолвие они несли дымящиеся кадильницы, распевая гимны тонкими металлическими голосами. Капли воды стекали по мозаичным окнам, выходившим на широкие улицы и проспекты внизу.
Мир был гробницей из камня и стекла. Он умер столетия назад, но никто этого не заметил. Единственными его обитателями были кибер-херувимы и похоронные сервиторы с их тонкими ногами и нечеловеческими телами, облаченными в саваны.
Как и все сервиторы, они, по сути, не жили, а лишь существовали. Они ходили, осматривая гробницы, заботясь, чтобы все было подобающим образом и на должном месте. Они исполняли свою работу в полной тишине, за исключением глухого звона погребальных колокольчиков, висевших на их телах. Останавливались они лишь затем, чтобы взглянуть, как немногочисленные пилигримы, посетившие Тишину, идут по мрачным полям надгробий и статуй.
Иногда, по каким-то своим причинам похоронные сервиторы следовали за этими пилигримами на некотором расстоянии. Словно проявляя любопытство к их намерениям. Или, возможно, в ожидании неизбежного.
Именно последнее занимало разум Эгина Валемара, когда он шел в одиночестве по улицам Тишины. Он был высоким и худым, его тень тянулась далеко за ним. Похоронные сервиторы наблюдали за ним, а он свою очередь следил за ними с настороженностью солдата. Борясь с холодом, он плотнее натянул воротник своей шинели. Шинель была черной, как и высокая комиссарская фуражка, которую он носил.
Валемар был зол. Он часто бывал зол. В данный момент он был зол потому, что он был на Тишине, а не со своим новым полком. Он был зол потому, что ему приказали прибыть сюда, хотя он не знал, кто и зачем. И он был зол потому, что у него болела голова.
Голова болела уже некоторое время. Непрерывная боль вспыхивала в его черепе. Иногда он настолько привыкал к боли, что забывал о ней. И тогда боль внезапной резкой вспышкой снова напоминала ему о себе. Боль вгрызалась в него, и было трудно думать о чем-то еще.
Он остановился и потер лоб, пытаясь облегчить боль, пульсировавшую в висках. Под давлением его пальцев она ослабела, но лишь ненамного. Это были последствия стресса, связанного с его последним местом службы. Он вздохнул и опустил руки.
- Мне жаль, полковник, - прошептал он.
Он подумал, не поэтому ли ему было приказано прибыть на Тишину, хотя невозможно было предположить, кто мог бы приказать ему это. Он пытался выяснить, но Муниторум был непроницаемым лабиринтом бюрократии, и у Валемара не хватало терпения блуждать в нем. Лучше просто отправиться сюда, чем рисковать быть обвиненным в пренебрежении долгом. И в любом случае, если он был здесь, именно здесь он и должен был быть.
Он поднял взгляд. Вдоль проспекта стояли статуи забытых героев Империума, на их постаментах указывались их подвиги и дата смерти. Или, в некоторых случаях, предполагаемая дата смерти. Иногда было трудно сказать точно. Имперская бюрократия была медленной рекой. В конце концов, все, что плывет по ней, достигает моря, но в свое время.
Это была поговорка полковника.
Валемар нахмурился, раздраженный этой мыслью. Полковник мертв, и сентиментальность была убежищем труса.
