Медвежонок Васька - [2]

А Трус спокойно сел, лапу лизнул и глаза прикрыл. Будто и не он сейчас полярного медведя до полусмерти напугал.

Вот с тех пор и стал бояться Васька кота. Сам выше человека ростом и, если захочет, лапой не то что кота — моржа убьёт. А как увидит Труса — кругом обходит, вспоминает знакомство. Не даром говорится: страшнее кошки зверя нет.

ТРУС

Звали кота Трус. Появился он на станции так давно, что только дядя Фомич это помнил.

Однажды на полярной станции завелись крысы. Злые, огромные, с голыми красными хвостами, наглые — человека видят и не бегут. Появились они на складе продуктов. Просто беда! Утром дядя Фомич пришёл на склад, — а там следы ночного пира. Крупа, мука рассыпаны, ящики про-грызаны.

Пробовали крысоловки — не идут в них крысы. Опытные, наверное, были. Пробовали яд — не берут. Пробовали стрелять — из нор не показываются, а как отвернёшься — шмыг и схватила кусок.

Попросили полярники лётчиков привезти с Большой земли кота. Так появился на полярной станции кот. Здоровенный— от хвоста до носа почти метр, лохматый, полосатый. Ну прямо тигр, а не кот! И звали его, как богатыря из сказки, — Руслан.

Обрадовался дядя Фомич:

— Теперь крысам конец. Переловит их Руслан.

Посадили Руслана на ночь в склад. Утром пришли, открыли дверь... Крупа рассыпана, мука рассыпана, мешки продраны — опять попировали крысы. А Руслан, поджав под себя пушистый хвост, сидит на балке под самым потолком и дрожит. Увидал людей, жалобно мяукнул, спрыгнул и стал о ноги тереться. Спасите меня, мол, от этих страшных зверей.

— Какой же ты Руслан, — сказал в сердцах дядя Фомич.— Настоящий Труслан. Трус ты попросту, вот ты кто. — И выгнал кота из склада.

Никто больше не хотел знаться с Трусом. Кормить кормили, а играть не играли. Трётся кот о ноги, мурлычет, спину выгибает, но никто к нему руку не протянет, за ухом не почешет. Трус — вот и весь разговор. И перестал кот ходить на камбуз. Всё реже его видели на станции.

Как-то дядя Фомич приметил — направился Трус в тундру, к нему две собаки с разных сторон. Раньше, бывало, только он завидит собак, со всех ног на чердак. А тут увидал Трус собак и стоит. Виду не подаёт. Сел. Собаки к нему бегут, рычат, лают — сейчас от кота мокрое место останется. А Трус сидит. И посматривает — то на небо, где чайки кружат, то на сопки, где курится дымок пурги. Бегут к нему собаки — и чем ближе, тем медленнее и медлен-

«

нее. Подбежали совсем близко, остановились и пошли в сторону. Испугались — уж очень не по-кошачьи вёл себя.

„Ну, видно, снова Трус становится Русланом", — подумал дядя Фомич. И решил проследить за котом: откуда такая смелость.

Оказывается, Трус повадился ходить в тундру и охотился там на полярных мышей — лемингов.

„Так вот почему он ко мне на камбуз перестал ходить", — догадался дядя Фомич. Только никому ничего не сказал, а сам решил проверить, стал ли Трус смелым охотником, или он только против мышей молодец. Взял он вечером кота и отнёс на склад. А утром открыл дверь—смотрит, сидит Трус под самым потолком на балке, хвост поджал, глаза зелёным светятся.

— А ну, брысь отсюда! Трус никчемный! — рассердился Фомич и тут увидел: у самого порога шесть крыс лежат, в рядок — хвостами внутрь, головами к порогу. Лежат и не шевелятся. А Трус спрыгнул с балки, выгнул спину и к дяде Фомичу. „Мяу". Как, мол, охота?

Всю неделю жил Трус в складе. И крысы исчезли.

Стал Трус важным, степенным, вот только на Руслана не откликается. Отвык. Да не в имени дело.

ПУРГА

Если снег становится синеватым, если .на сопке растут седые космы снежных вихрей, если собаки скулят и роют снег, кусают его и делают себе норки — значит, будет пурга.

Налетит страшный ветер. Поднимет тучи снега. И полетит снег так плотно, что хоть ложись на него. И ничего не видно — идёшь и своих ног не различаешь, как будто по молоку шагаешь. А ветер злой, в каждую щёлочку одежды норовит пробраться, выдуть тепло, обморозить нос, щёки, уши.

Поэтому, когда пурга, полярники из дому не выходят. А если очень уж нужно — к приборам сходить, или собак накормить, или антенны проверить — делают специальные канатные дороги Натягивают толстую верёвку, чтобы за неё держаться. Когда особенно сильная пурга, то и привязываются к канату, чтобы ветром в тундру не унесло. Унесёт — пропал.

Однажды в полярную ночь — было тогда Ваське уже два года — пошёл дядя Фомич в пургу собак кормить. Четыре дня дула пурга, собаки голодные сидели. Взял Фомич с собой молодого радиста Юрку. Ему пурга в диковинку — пусть привыкает. Привязал Юрку к канату, а сам решил не привязываться. Старый был полярник дядя Фомич, всего навидался, и так за канат удержится. Вот и пошли. Одной рукой дядя Фомич за канат держится, в другой руке мороженую рыбу для собак несёт. Идут.

И вдруг упал радист.

— Юрка, вставай, нельзя на снегу! — кричит дядя Фомич.

Да разве в пургу услышишь. Ветер относит слова. Стал Фомич поднимать Юрку, уронил рыбу. Уронил рыбу для собак! Её ветром по снегу погнало. Пропала рыба! Ринулся за ней дядя Фомич — и в одно мгновение потерял из виду и канат, и Юрку. Потонул в снежной пыли.

Юрка стал кричать — да напрасно. Только время потерял. Побежал к дому. Да в пургу не очень-то побежишь. Ветер тебя гнёт, норовит бросить на снег. Канат дёргается, не пускает...