Медвежий угол - [22]

– А ведь об этом в протоколе ни слова, – задумчиво проговорил Гуров. – Что это – халатность, или действительно ничего не было найдено? Но где тогда все это имущество?

– Вы полагаете, оно может находиться в штольне? – спросил Фомичев.

– Боюсь, его там нет, – сказал Гуров.

– Да, тогда это действительно загадка, – озабоченно заметил Фомичев.

– Или преступление, – отозвался Гуров. – И мне все больше кажется, что так оно и есть на самом деле.

– Полагаете, Подгайского убили? – замирающим голосом спросил Фомичев и признался: – Честно говоря, мне это тоже приходило в голову. Но я гнал от себя эту мысль. Неужели у кого-то могла подняться рука?

– Не будем пороть горячку, – ответил Гуров. – На этот вопрос пока нет ответа. Чтобы ответить на него, нам нужны факты, Андрей Григорьевич!

– Да, вы совершенно правы, – серьезно сказал Фомичев. – Вам нельзя ошибаться. Но, скажу откровенно – сколько ни ломал я голову, мне так и не удалось понять причин этого убийства… Если это убийство, конечно, – поспешно поправился он. – Но я чисто теоретически… Ведь это абсурд! Человек, который желал добра поселку, – кому он мог здесь встать поперек дороги?

– Давайте на время оставим эту тему, Андрей Григорьевич! – мягко, но твердо перебил его Гуров. – И очень вас прошу, не ведите ни с кем в поселке подобных разговоров! Конечно, запретить вам этого я не могу, но прошу убедительно! Видите ли, если преступление все-таки имело место, то будет лучше, если мы сделаем вид, что ни о чем таком не подозреваем, понимаете?

– Ага, понимаю, – кивнул Фомичев. – Но вы не думайте! Я – могила! Это я просто с вами… – любопытство прямо-таки распирало учителя, и он, не выдержав, все-таки спросил: – Но вы что-то ведь предполагаете, Лев Иванович? Как говорится, у вас имеется версия?

– Экий вы неугомонный, Андрей Григорьевич! – усмехнулся Гуров. – В сыщиков в детстве не играли? Версия – вещь тонкая. Скажу откровенно – при всем моем уважении к вам, не стану я с вами обсуждать версии! Вы человек разумный, если хорошенько подумаете – сами догадаетесь, почему.

Фомичев примолк и после короткого раздумья сказал покладисто, со смешком:

– А-а, понял! Действительно, вы правы, Лев Иванович! Ведь я тоже общался с Подгайским – а вдруг у меня были мотивы расправиться с ним! А теперь я вьюсь около вас, чтобы выведать ваши планы поимки преступника… Ну что же, это жестоко, но справедливо! Больше я не буду вас беспокоить, даю вам слово!

– На самом деле, я ни секунды не сомневаюсь, что вы ни имеете ни малейшего отношения к смерти Подгайского, – сказал Гуров. – По заключению судебного медика, он умер от перелома шейных позвонков при падении головой вниз. А вы, по-моему, не настолько крепкий человек, чтобы в одиночку сбросить восьмидесятикилограммового мужика в шахту. Может быть, я ошибаюсь, и вы проделываете это с завидной легкостью, но тогда мне просто пора в отставку, Андрей Григорьевич! Однако тему версий мы все-таки с вами временно прикроем, ладно? Тем более что мы, кажется, уже пришли на место…

Они выбрались из-под полога леса на открытое место. В свете зарождающегося утра оно казалось довольно унылым и даже мрачным. Огромная тень от холма падала на влажную траву, на потемневшие валуны, на молодой сосняк, торчащий среди камней. Сверху медленно сползал редеющий туман.

– Это здесь, верно? – с чувством сказал Фомичев. – Жуткое местечко! Веет от него чем-то кладбищенским…

– Ну, это вы уж чересчур, Андрей Григорьевич! – укоризненно заметил Гуров. – Место как место, мне даже нравится… А то, что здесь человек погиб, место же не виновато! Давайте-ка левее возьмем – тут еще метров тридцать осталось, не больше. Там деревце приметное есть – на нем веревку удобно фиксировать будет.

От сырой травы ботинки Гурова моментально промокли, и это окончательно испортило ему настроение. Учитель в своем походном облачении не испытывал никаких неудобств, и это еще больше раздражало Гурова. Однако он старался загнать эмоции как можно глубже.

«Никто не виноват, что ты, Гуров, такой лопух! – уговаривал он себя. – Начисто отвык от жизни! Дитя асфальта, понимаешь! В следующий раз проси генерала дальше ботанического сада тебя не отпускать!»

У самой штольни Фомичев вырвался вперед и первым заглянул в чернеющий лаз. Когда он обернулся к Гурову, на его интеллигентном лице был написан азарт первооткрывателя.

– Преисподняя! – торжественно заключил он. – Я камешек бросил – так, поверите ли, ничего не услышал! Послушайте, Лев Иванович, может, мы зря это?.. Мало ли что? Один я ничем помочь не смогу.

– Не каркайте, Андрей Григорьевич! – поморщился Гуров. – По моему мнению, ничего страшного случиться не должно. Я так рассуждаю – если в эту яму уже и падали и лазали, а она до сих пор не осыпалась, значит, яма прочная. На один-то раз ее хватит. А, с другой стороны, если меня засыплет, так тут и целый взвод не поможет. Так что, давайте, готовьте свое снаряжение – и не будем терять времени!

Пока учитель распаковывал свой рюкзак, а потом крепил на стволе дерева какое-то мудреное сооружение из тросов и блоков, Гуров обдумывал свои дальнейшие действия.