Медсанбат - [43]

13

Павел чувствовал себя одиноким. Ах, Аленка, разве я смогу выбросить тебя из своего сердца?

На фронте сегодня поутихло: сопротивление немцев было сломлено, и дивизия развивала наступление. И раненых стало меньше.

Во двор медсанбата въехала «эмка». Остановилась у крыльца. Шевченко вскочил, решив доложить начальнику штаба дивизии, но тот махнул рукой — мол, нечего докладывать.

— Где операционная?

— Дом из красного кирпича, товарищ полковник! Третий по правую сторону. Я провожу.

У операционной полковника задержала Рая Шайхутдинова:

— Товарищ полковник, идет операция.

— Кто оперирует и кого?

— Военврач третьего ранга Горяинов оперирует старшего сержанта.

— Разведчика Симко?

— Да, да, кажется, Симко.

— Кажется! Кажется! — полковник сказал так, словно на операционном столе, по крайней мере, находился командир полка или командир дивизии.

Шайхутдинова стояла перед полковником по команде «смирно». Вдруг полковник сказал почти шепотом:

— Простите, сестра. Я подожду здесь.

Шайхутдинова скрылась и тут же появилась с табуреткой.

— Садитесь, товарищ полковник!

Но полковник не сел, а, заложив руки за спину, молча мерил шагами гибкий пол прихожей.

Из дверей, снимая на ходу марлевую повязку, вышел Горяинов.

— Ну?! — крикнул полковник»

— Надеюсь, что старший сержант Семков выживет. Сможет ли воевать, а жить будет. Для человека это не мало. Бывает и хуже.

«Это он в адрес молоденького лейтенанта сказал, — подумал Шевченко, — у которого ни рук, ни ног. Живой обрубок».

— Не Семков, а Симко! — строго поправил полковник. — Мы его к Герою представили!

Он круто повернулся, вышел и сел в машину. Травинский в это время бежал через двор, чтобы представиться начальнику штаба дивизии. Но «эмка», рявкнув мотором, уже выскочила на дорогу. Проспал комбат полковника.

Ну, теперь будет разгон Горяинову, что не вызвал комбата. Влетит Рае Шайхутдиновой и Людмиле Лебедь. Травинский злопамятный. А девушкам было не до этого, прошлую ночь и день не спали. Да и Горяинов после восьми ампутаций тоже, наверное, хотел прикорнуть, а тут привезли старшего сержанта. Ранение тяжелое, и он решил лично оперировать.

Пожалуй, самым выносливым в медсанбате оказался хирург Горяинов, сутками не отходил от операционного стола. В конце дня он почти не говорил, протягивал руку, и Людмила уже знала, что подать.

— Людмила, приготовь капельное переливание крови, — сказал Горяинов и прилег на топчане.

Некоторое время он еще слышал, как позвякивали инструменты в послушных сестринских руках, а затем — намертво взял его в свои объятья сон.

Старшая операционная сестра едва растолкала его.

— Вас вызывает Травинский, — напомнила Лебедь.

— А, да, я сейчас. Вызовите Скринского, пусть оперирует. Ассистентом Снегирева. Вы спать! Спать!

Горяинов ушел, а Рая Шайхутдинова побежала за молодым хирургом. Людмила прилегла тут же, но сон не шел, как обычно. О чем она думала? Думала о Горяинове, о том, что хирургом надо родиться. Тут учебы мало. Надо иметь талант. Вот Игорь Альбертович Варфоломеев операции делает, ночами не спит. Но не то. Нет риска. От тяжелых и сложных операций уклоняется. А из молодого хирурга Вадима Тимофеевича Скринского толк будет. Горяинов его хвалит. Говорит, у него твердая рука, это он в том смысле, что он решителен. Скоро Горяинову будет полегче... Какой он в жизни? Николай Александрович, наверное, однолюб. Любит свою жену. Письма часто пишет. Каждую среду. Сейчас Людмила даже адрес на треугольниках подписывает. Усталый, а дотянется к бумаге— и есть несколько строк.

Людмила о его жене знала почти все. Видела ее фотографию. Знала, что она из Кургана и работает на заводе. У них маленький сынок.

Николай Александрович самостоятельный, серьезный. Вон Снегирева его обхаживала. А он нуль внимания. Еще там, в военных лагерях, когда ездили на ночные учения, она, было, к нему привязалась. Да и в Андреевке. Некоторые даже думают, что у них был роман, а Людмила знает: у них ничего не было. Сейчас говорят, Алла Корнеевна к Шевченко неравнодушна. Почему-то не выходил из головы подслушанный разговор Ивана Копейкина с водителями: «Люда хороших ребят за километр не подпускает. Самая строгая и сухая девка». Ничего он не смыслит, этот балаболка! «Не подпускает!» Да, она не такая, как некоторые девчата: раз-два и влюбились по уши. И собой уже не располагают. А где же скромность, сдержанность! Да, она сторонится временных мимолетных связей — романов. Что в них хорошего? Одна пошлость. Нет, она при любых условиях сохранит простоту и честь. С первого взгляда человек может только понравиться. А потом надо получше узнать его. Сможет ли он радость принести. Радость не на короткое время, не на медовый месяц, а на всю жизнь. Человеку нужно счастье... Строгая? Разве это плохо, что у нее такой характер? Она и не собирается его менять. Сухая? Что Копейкин смыслит в этом?!

С этими мыслями Людмила заснула.

14

В маленькой комнатушке, похожей на каморку, с одним окном лежали двое раненых. Им устроили такие полати, вроде сплошных нар. Слева у окна — разведчик, старший сержант Симко. Он был неразговорчив, отвечал односложно: «да», «нет»— и то смотрел в окно, то закрывал глаза. Похоже, пытался заснуть.