Медовый месяц императора - [6]

Некоторую компенсацию он получал на любовном фронте. Конечно, полной она не могла быть. Мешало положение. Женщины сдавались, а он жаждал сражения и полной победы. Но надо сказать, что в жизни императорского двора интимные вопросы были тщательно продуманы. Неожиданности случались крайне редко. Кажется, только Александр Николаевич, будущий Александр II, попробовал бунтовать и отказался жениться на очередной немке. Уломали, уговорили. Так и жил двойной жизнью. Когда нелюбимая жена-императрица умерла, женой стала княжна Долгорукая, получившая впоследствии титул светлейшей княгини Юрьевской. Кстати, Юрьевские позднее породнятся с потомками Пушкина. Вот только вопрос: были ли те Пушкины по крови, а не по фамилии? Но - вернемся. Для удовлетворения сексуальных потребностей императора и членов императорской фамилии существовал институт фрейлин. "Можно сказать, - писал Н.А. Добролюбов, - что не было и нет при дворе ни одной фрейлины, которая бы была взята ко двору без покушений на её любовь со стороны самого императора или кого-нибудь из его августейшего семейства. Едва ли осталась хоть одна из них, которая бы сохранила свою чистоту до замужества. Обыкновенно порядок был такой: брали девушку знатной фамилии во фрейлины, употребляли её для услуг... государя нашего, и затем императрица Александра начинала сватать обесчещенную девушку за кого-нибудь из придворных женихов".

Николаю I было тридцать семь, когда он встретил жену Пушкина. Много лет назад Николай Павлович, тогда ещё великий князь, присутствовал на венчании во дворцовой церкви фрейлины Натальи Ивановны Загряжской и Николая Афанасьевича Гончарова. Теперь он лицезрел плод этого брака - Наталью Николаевну. Пушкина ему понравилась. У него было все, но вот ее...

Кто знает, может, Николаю Павловичу невыносимо было сознавать, что талант существует независимо от его монаршьей воли, законов, приказов. Восторженная почитательница императора Николая I, фрейлина А.Ф. Тютчева, в своих воспоминаниях пишет, что этот человек, "соединивший с душою великодушной и рыцарской характер редкого благородства и честности, сердце горячее и нежное и ум возвышенный и просвещенный, хотя и лишенный широты", в течение своего 30-летнего царствования был для России тираном и деспотом, душившим всякое проявление инициативы.

Наталья Николаевна была замужняя женщина и стать фрейлиной не могла. Как быть? Да просто все! Дать Пушкину придворное звание камер-юнкера.

Из дневника Пушкина: "1833. 1 января. Третьего дня я пожалован в камер - юнкеры (что довольно неприлично моим летам)".

Вместе с придворным званием он получает массу хлопот и расходов. Если себе он мог купить по случаю бывший в употреблении мундир1, то появление Натальи Николаевны при дворе в старом платье исключалось: на каждый бал требовались новые платья и украшения.

В январе 1834 года Пушкин дважды обращается в своем дневнике к теме камер-юнкерства.

"Меня спрашивали, - пишет он, - доволен ли я моим камер-юнкерством? Доволен, потому что Государь имел намерение отличить меня, а сделал смешным - а по мне, хоть в камер-пажи, только б не заставили меня учиться французским Вокабулам и арифметике".

Он иронизирует над собой. Конечно, он недоволен, ему обидно, он понимает причину "пожалования" ему звания. Раздражение Пушкин скрывает за шуткой: "Великий князь намедни поздравил меня в театре: покорнейше благодарю Ваше Высочество; до сих пор все надо мною смеялись, Вы первый меня поздравили".

Высший свет смеется, а он сохраняет внешнее спокойствие. Софья Николаевна Карамзина свидетельствует: "...ездит по балам и наслаждается торжественной красотою своей жены".

Только в разговорах с друзьями он дает себе волю. Алексей Николаевич Вульф в дневнике от 19 февраля 1834 года записал: "Самого поэта я нашел мало изменившимся, но сильно негодующим на царя за то, что он одел его в мундир, его, написавшего теперь повествование о бунте Пугачева и несколько новых русских сказок. Он говорит, что он возвращается к оппозиции, но это едва ли не слишком поздно..."

Более точно о реакции Пушкина говорит Н.М. Смирнов: "Пушкина сделали камер-юнкером; это его взбесило, ибо сие звание, точно, было неприлично для человека 34 лет, и оно тем более его оскорбило, что иные говорили, будто оно было дано, чтоб иметь повод приглашать ко двору его жену. Притом на сей случай вышел мерзкий пасквиль, в котором говорили о перемене чувств Пушкина, будто он сделался искателен, малодушен, и он, дороживший своею славой, боялся, чтоб сие мнение не было принято публикой и не лишило его народности".

Итак, Пушкин взбешен. В семье - напряжение. Наталью Николаевну называет "камер-пажихой". "Говорят, что мы будем ходить попарно, - зло пишет он ей в письме, - как институтки. Вообрази, что мне с моей седой бородкой придется выступать с Безобразовым или Реймарсом - ни за какие благополучия!"

Он точно предупреждает жену, что сделал ради неё последнюю уступку. Но скоро Николай Павлович найдет повод привязать его ко двору ещё сильней. Пушкин в начале 30-х годов все чаще обращается к прозе, причем прозе исторической, а для этого нужны архивы и разрешение в них работать. Только император мог дать такое разрешение.