Медовый месяц - [47]

– Я сама спущусь и куплю.

– Где? – спросил он.

– В вестибюле есть киоск, там продают. Не беспокойся. Никто не узнает.

В киоске и в самом деле нашлись презервативы. Огромный открытой планировки вестибюль заворачивал к уставленному креслами, как склад, бару. Повсюду в круглых аквариумах плавали золотые рыбки. Я с жаждой посмотрела на народ в баре – они казались такими элегантными и праздными.

– Все они к ночи умрут.

Я вздрогнула и оглянулась, почувствовав, что реплика обращена ко мне. Рядом никого не было. Передо мной, чуть правее, стояла элегантная пара, но мне были видны лишь их спины.

– Они как будто плывут на дно аквариума, – произнес мужской голос. Мужчина говорил со своей девушкой. Оба выглядели ухоженными и лощеными.

В голове у меня вспыхнула мысль – хотела бы я оказаться на ее месте. Быть с ним. Наверное, я жалела, что мне приходится так изнурительно себя сдерживать. Мне хотелось, чтобы моя душа чувствовала себя внутри так же, как их души смотрелись снаружи. Короче, это был один из тех моментов, когда чувствуешь, что всем остальным лучше, чем тебе.

Все это при одном взгляде на их спины. «Ты, наверное, переутомилась, девочка», – подумала я. И все же у меня было такое чувство, что мужчина очень привлекателен. Я хотела, чтобы он обернулся – наверное, сигналила моя генетическая служба оповещения. Но теперь я замужем – надо бы не забыть ее выключить.

Я отправилась обратно к себе, но не успели двери лифта закрыться, как кто-то нажал кнопку, и я с чувством удачи подумала, что сейчас зайдет та элегантная пара, чтобы мучить меня дальше. Увы, это оказалась пара старых маразматиков, которые сообщили мне по пути наверх – через десять секунд после того, как впервые меня увидели, как это и принято у американцев, – что они выиграли поездку в Нью-Йорк, купив в Сиэтле коробку крупы.

И вот я в ванной комнате задумчиво взираю на свое отражение в зеркале – опять. Для гостиницы ванная комната – очень даже ничего. Рапсодия белизны. Роскошные полотенца, а напор воды такой, что меня едва не смыло в канализацию.

Я смотрю на себя в зеркало. На самом деле не такая уж я самовлюбленная и не так уж очарована своей внешностью, просто время от времени мне нужно… ну, убедиться, что ли, что я еще существую.

При взгляде на себя всю в белом – белое полотенце, белый тюрбан из полотенца на мокрой голове – до меня доходит, что у меня все еще брачная ночь. Перелетом в Нью-Йорк я добавила к ней шесть часов.

Я праздно задумываюсь, будет ли брачный секс отличаться от внебрачного. Не будем ли мы заниматься сексом лишь из чувства долга, поскольку это брачная ночь? Не покажется ли это странным теперь, когда мы поженились? Не задаст ли сегодняшняя ночь тон всему браку? Наверное, мы должны заняться сексом. Конечно, иначе это может оказаться дурным предзнаменованием.

И вот с мельтешением всей этой ерунды в голове, вся в белых полотенцах, я выхожу из ванной с миллионом ожиданий и некоторым трепетом.

Свет потушен. Эд на кровати крепко спит.

Я стою там. Я всегда очень смущаюсь, когда кто-то спит. Вид за окном приковывает мой взгляд, от очарования этого города захватывает дух. Каким-то образом мои тревоги удаляются и уменьшаются. Все будет хорошо, думаю я, подхожу к окну, открываю стеклянные двери и выхожу на балкон, чтобы вдохнуть город.

Я подхожу к перилам и облокачиваюсь на них. Думаю о том, на какой фантастической планете мы живем и как крохотны и незначительны наши жизни. Иногда, когда я смотрю на подобные виды, я словно бы верю в Бога – или понимаю в этот полурелигиозный момент, когда вижу все в перспективе, как я бессильна, и как велико все ЭТО, и как много в нем возможностей, и как девяносто девять процентов времени эту широкую картину от меня заслоняют мои собственные крохотные, малюсенькие проблемки.

– Чувствуешь себя как рыбка в аквариуме.

Я оборачиваюсь – на соседнем балконе стоит мужчина – тот, которого я видела внизу. Он не смотрит на меня, он любуется видом. Что-то во мне накреняется. Я ищу взглядом женщину, с которой он был, но он как будто говорит не с ней. Он говорит со мной.

За секунду до того, как он обернулся, я узнаю его. Это Алекс. Я заключена в четырех стенах, я в совершенной безопасности. И все же я чувствую, что могу упасть через край. Упасть через край мира. Я шагаю в другое измерение – или, скорее, у меня такое чувство, что мир двумерный. Я хочу сказать – а что, если все, казавшееся таким далеким, на самом деле просто находится на обратной стороне? Что, если мы жили в плоском, а не в объемном мире и на обратной стороне отчаяния – радость, на обратной стороне утраты – избыток, а на обратной стороне одиночества – любовь? Что, если то, что мы так хотим, все время находится прямо перед нами? Что, если нам достаточно лишь протянуть руку через невидимый барьер? Это казалось мне совершенно логичным, совершенно правильным.

– Рыбка, – сказала я, – не возражает против своего пребывания в аквариуме, потому что у нее очень мало мозгов. Каждый раз, проплывая по кругу, рыбка говорит: «Смотрите, какая интересная водоросль!» – а через три секунды опять: «Смотрите, какая интересная водоросль!» Она живет призрачной жизнью.