Медный лук - [57]

Да, замечательно, что удалось освободить Иоиля. Но увидеть вблизи мощь Рима… это просто страшно. Все знали — без Самсона им бы никогда не справиться. Беспечная уверенность в себе, в своих силах, та, что владела ими прошлой ночью, уже никогда не вернется.

Глава 20

Месяц Тишри принес затяжные осенние дожди. Поля утопали в коричневой грязи, из-под которой при вспашке вылезала темно-красная жирная земля, готовая к осеннему посеву. На дорогах после каждого ливня свинцово-тускло поблескивали огромные лужи.

Встречи в башне прекратились. Парни ходили с опаской, побаиваясь слишком часто показываться большой компанией. Скоро, шептали друг дружке при случайных встречах, скоро мы снова будем вместе. Тогда найдется и оружие. Настанет день — и будет готов каждый. Но в шепоте не осталось ни горячности, ни надежды. Нет, этот день еще не скоро. Вождю, затаившемуся в горах, уже никто не верил.

Даниил работал в дымной полутьме кузницы — насколько позволяли медленно прибывающие силы. Он еще не мог поднять молота, приходилось заниматься, не обращая внимания на боль в плече, всякой мелочью — полировкой, заточкой. Несделанная, будь она проклята, работа все копилась. Как уже хочется снова орудовать молотом, колотить по наковальне, неистовым грохотом заглушая назойливые мысли. По ночам под навесом на крыше, где теперь спал и Иоктан, он накрывался с головой и проваливался в томительную дрему. Но почти всякую ночь просыпался от шума дождя, и тогда неотвязная боль и горькие думы не давали снова уснуть.

День за днем, ночь за ночью в голове звучали одни и те же слова. «Все, взявшие меч, мечом погибнут»[73]. Он все никак не мог вспомнить — откуда же он их знает? Иоиль читал? Нет, не похоже, что они из Писания. Потом его озарило — Иисус. Он так и слышит его голос, так и видит летний жаркий день под голубым полуденным небом. Верные слова — он, Даниил, не ведает иной жизни, кроме жизни с мечом. Взять меч, сражаясь за свободу своей земли, и погибнуть от меча — что может быть лучше, чего еще желать? Но получилось совсем не так. Не он погиб мечом, а Самсон, который вообще ни за какую свободу не боролся, а с ним и Нафан, оставивший после себя молоденькую жену. Их смерть на его совести. А свободы не видно, как и раньше.

Да, без помощи Иоктана ему теперь не обойтись. Шустрый паренек, вернувшийся вместе с ним в селение, всеми силами старается доказать свою преданность. Был ли у него когда-нибудь дом — кто знает, он сам не помнит, и запрет заходить на жилую половину его ничуть не беспокоит. Ест в кузнице, а то и просто сидя на пороге, болтая с проходящими мимо соседями. Об утраченной свободе, о жизни в пещере, похоже, ничуть не жалеет, весьма довольный нынешним житьем. Каждое утро с радостной улыбкой отправляется к колодцу за водой, не обращая ни малейшего внимания на посмеивающихся девушек. Относит сделанную работу, и щербатая усмешка на тощем лице везде обеспечивает ему друзей. Соседи, да и все остальные решили, что Иоктан — новый ученик в кузне, расторопный, смышленый, но худоват, да и в руках силы маловато — хороший кузнец из него вряд ли выйдет.

Прошло десять дней с тех пор, как Иоиль и Така вернулись в Капернаум, а от них ни словечка не слышно. День за днем все тяжелее переносить молчание друга. В опасности Иоиль или нет? О чем он думает по ночам? Жалеет теперь, что принес клятву? Может, римские цепи поколебали решимость бороться за свободу?

Поздним вечером, когда Даниил уже собирался устраиваться спать на крыше, в дверь постучали. Кузнец засветил огонек в плошке с маслом, отодвинул засов. Незнакомец, плотно закутанный в насквозь промокший плащ, быстро вошел, резко захлопнул за собой дверь. Слава Богу, это Иоиль. Даниил, не говоря ни слова, крепко обнял друга.

— Решил, я уже никогда не приду? — усмехнулся Иоиль. — Понимаешь, все выжидал, старался быть благоразумным.

— Думаешь, за тобой следят?

— Похоже на то. Я только один раз вышел из дома. В субботу. А когда возвращался с отцом из синагоги, навстречу попался один из слуг центуриона. Узнал меня, кажется, только своим глазам не поверил. Тогда отец вообще запретил мне выходить.

— Так он знает?

— Больше нельзя было скрывать. Пришлось все рассказать, и про то, как ты в дом проникал, и про наши встречи, и про то, что я Рошу помогал. Не мог я ему не признаться, Даниил. Он так постарел за эти дни…

Сам Иоиль тоже выглядит теперь куда старше. Даже выражение лица изменилось, посерьезнело.

— Он меня, наверно, презирает? — стыд залил краской лицо Даниила.

— За что? За мое спасение? Нет, он просил тебе передать — больше не прячься в тайном убежище, просто приходи в дом в любое время, когда захочешь. Знаешь, если бы он не так сильно старался нас простить, было бы легче. Особенно сегодня.

— Сегодня?

— Я опять убежал тайком. Я больше домой не вернусь. Если тут, с тобой, нельзя остаться, уйду в горы к Рошу.

Даниила обуяла несказанная радость. А он-то думал — Иоиль позабыл свою клятву! Теперь, вдвоем, они всего добьются. Снова соберут отряд, куда сильнее прежнего. Но нет, все не так просто.

— Зачем тебе уходить из дома, Иоиль? Мы же ни от кого этого не требовали.