Медная чайка - [6]

– семье, которая вместе белила печь (но им нравилась совместная работа, и помощь оказалась совсем не нужна).

И еще много-много похожих случаев. В конце концов Гвен просто села на скрипучий снег. Мама всегда ухитрялась выискивать грусть, но деревня была большущая, а Гвен уже промерзла и устала. Обычно мама брала ее на руки, когда они так долго ходили, а тут взять было некому, даже наоборот – самой приходилось нести сытого Ульвина, который спал в удобном глубоком кармане за пазухой.

Мама часто повторяла, что надо слушать аниму, она всегда приведет, куда надо, но это оказалось совсем не просто. Гвен зажмурилась, растянулась на снегу и вообразила деревню как один большой шар света, любви и спокойствия. Где-то тут должна быть прореха, темное пятнышко, которое надо устранить.

Крупные снежинки надвигались на нее с темного неба и мягко оседали на лице, и от их прохладных прикосновений Гвен вдруг стало грустно. Отгонять грусть сил не было, Гвен на пару мгновений поддалась, окунулась в нее полностью, и это вдруг помогло. Видимо, грусть притягивается к грусти, кто бы мог подумать! Гвен почувствовала, что ее куда-то тянет, ощущение было ноющее и неудобное, но она послушалась его, выбралась из снега и пошла, стараясь не очень-то радоваться, чтобы не спугнуть грусть.

На той окраине деревни, куда она пришла, Гвен бывала редко – здесь жило совсем мало детей, не с кем было играть. Она взошла на крыльцо дома, который показался ей самым интересным из-за неуловимого тянущего чувства внутри и легкого запаха гари, просочившегося в открытую дверь.

Гвен постучала, но никто не отозвался.

– Эй, – тихо позвала она, заглянув в дом. – Есть кто-нибудь?

– Да. – Мальчик, сидевший за столом, уныло поднял голову, и Гвен его узнала: Рыжик, сын гончара. – Я хотел еду папе с мамой приготовить, они к бабушке ушли двор от снега чистить. Они мне не велят самому печь топить, я еще маленький. Но я хотел… Я даже играть не пошел, я…

О, Гвен отлично понимала это сладкое чувство: желание восхитить и порадовать маму любой ценой. Хотя насчет того, что Рыжик не дорос иметь дело с огнем, родители вообще-то были правы, – ему, кажется, и пяти лет не исполнилось. Сердце у Гвен вспыхнуло от радости. Малыш выглядел действительно по-настоящему грустным. Ну, еще бы: растопить печку и поставить в нее свое блюдо ему удалось, а вот дождаться, пока огонь догорит до углей, терпения не хватило, вот его произведение и вспыхнуло в печке как факел. Рыжик, к счастью, все же догадался залить пожар водой, но не сразу. Передняя стенка печи обуглилась, остатки кушанья, дымившегося в котелке, уже невозможно было опознать.

– Они расстроятся, – выдавил Рыжик. – Я хотел их порадовать, а тут…

– Не бойся, сейчас все поправим, – весело сказала Гвен и потерла руки, изо всех сил изображая, что понимает в печах, готовке и побелке.

Гвен сосредоточенно прижала обе руки к почерневшей мокрой стенке печи. Поверхность нагрелась, в груди ухнуло, и, открыв глаза, Гвен тихо зашипела. Она пожелала, чтобы «стало идеально», но о цвете подумать не успела. Когда пытаешься вытолкнуть крупицы анимы из груди в руки, не всегда успеваешь продумать все как следует, и магия порой находит в твоей голове что-то такое, о чем ты и не подозревал.

Печь стала нежно-розовой с мягким переходом в оранжевый, будто край рассветного неба. Гвен прокашлялась.

– Так и было задумано, – торопливо сказала она. – Я сделала еще лучше, чем было.

Она боялась, что Рыжик только сильнее расстроится, он ведь, скорее всего, просто хотел скрыть следы пожара, но тот подошел и восхищенно тронул печь пальцем.

– Ого, красиво, – прошептал Рыжик. – Ни у кого такой печки нету!

Вдохновленная Гвен решила поменять запах гари в воздухе на запах цветов. Почему-то получился запах цветущего дуба, ну и ладно! Со сгоревшей едой Гвен решила поступить так же, как утром с досками. Нельзя же позволять одной неудаче лишать тебя мужества, в этот раз все точно получится!

Гвен обхватила почерневший плоский котелок и зажмурилась. Нужно просто развернуть время вспять, делов-то.

Анимы на это ушло больше, чем она думала, в груди заныло сильнее, но она продолжала держать котелок, пока то, что в нем тлело, не вернулось к тому виду, в котором Рыжик начал это готовить. Гвен запустила в котелок палец и облизала его.

– М-м-м. Репа, мука, масло, сушеная рябина и черная соль. А это можно смешивать?

– Я мечтаю стать поваром, – прошелестел Рыжик, завороженно наблюдая за тем, что она делает. – Мне нравится помогать маме готовить. Хотел придумать что-нибудь такое, что ее удивит.

– Вот это ее точно удивит. А может, все-таки уберем репу и соль? Получится рябиновый пирог.

– А это не скучно? – с сомнением протянул Рыжик. – Мне хотелось чего-нибудь особенного.

Гвен всплеснула руками. Как же трудно быть волшебницей! Неудивительно, что маме еще не удалось сделать всех абсолютно счастливыми: только осчастливишь, запросы тут же начинают расти.

– Опыты будешь проводить вместе со своей мамой, – строго сказала она. – А пока что пирог сойдет. Ясно? Давай попроси меня, так положено.

– Сделай, пожалуйста, пирог. – Рыжик почесал нос. – Только чтобы он был пышный. И сладкий! И с красивой корочкой. И чтобы рябина была распаренная, а не сухая.