Медленный солнечный ветер - [52]

Все это больше походило на один из тех дурных снов, что часто снились Димитрии по ночам. Слишком часто одно и то же, но Димитрия никак не могла запомнить этот сон, — потом она вспоминала лишь жуткий холод, пронзающий все ее тело, и горящие адским огнем глаза маленькой сестренки. В жизни у Весны глаза были не такие — живые. Во сне девочка превращалась в ужасного монстра, пришедшего к Димитрии, чтобы еще раз напомнить ей о том, что же она натворила.

Димитрия глубоко вдохнула уличный воздух, позволив ему беспрепятственно струиться по засоренным легким. В нем по-прежнему пахло гнилью и отходами, — эти запахи остались здесь от присутствия беженцев и уже успели застояться. И все же с пустыми улицами дышалось гораздо легче.

Ей так было спокойней — когда никого вокруг не было, когда она одна сама за себя. Она боялась одиночества, но лишь в одиночестве она чувствовала себя привычно. Вот такой вот парадокс.

Димитрия бесцельно зашагала вдоль улицы, пытаясь успокоиться и прийти в себя. На этом ее планы пока что заканчивались. В ней все еще теплилась призрачная надежда отыскать Дарко в опустевшем городе, но Огнек мог и наврать, когда говорил, что видел какого-то мужчину.

Через несколько сотен метров от злополучного сумасшедшего дома располагалась округлая площадь, посередине которой стоял покрывшийся мхом фонтан. Можно было предположить, что прежде на площади были сувенирные лавки и дорогие рестораны, рассчитанные на безмозглых туристов, но сейчас кругом валялись только остатки от былой роскоши: ножки от столов и разломанные напополам стенды для открыток.

Чуть поодаль находился вход в метрополитен: глубоко вниз уходила широкая лестница, натыкаясь на глухую темноту. Уставшая Димитрия устроилась на верхней ступеньке и посильнее натянула и без того длинные рукава огромного балахона — с каждым днем все холодало. Конечно, глобальное потепление сделало свое дело, и, если бы не оно, Димитрия сейчас умерла бы от обморожения. Но все равно — приятного было мало.

Девушка положила свой трофей — черную папку — рядом с собой и хотела уже выложить из кармана острые маникюрные ножнички, которые случайно вполне могли проколоть ей бедро, как вдруг наткнулась на предмет, которого раньше в ее кармане не было. Димитрия извлекла на свет маленькую потрепанную книжицу в кожаном переплете. На обложке стоял маленький черный крест. Это был молитвенник той самой чокнутой монашки, которая спасла ей жизнь.

Она засунула ей его специально: случайно книжица никак не могла оказаться в ее кармане. Но какова была цель этого странного поступка?

Димитрия повертела молитвенник в руках, тщательно изучив корешок, титульный лист и несколько раз перелистав книжицу туда-обратно. Внутри на знакомом ей боснийском языке были написаны молитвы. Некоторые страницы были заложены, несколько — вырваны, но ничто не указывало на то, что в этом молитвеннике был какой-то иной смысл, кроме очевидного.

Немного раздосадованная бесполезностью своей находки, Димитрия поместила книжицу внутрь папки и обхватила себя руками, чтобы согреться. Идти ей было некуда — единственные временные обитатели города готовы были съесть ее с потрохами, а Дарко пропал неизвестно куда.

Ей было нечего терять. Димитрия некоторое время смотрела вглубь лестницы, ведущей в метрополитен, а затем встала и стала спускаться вниз по ступеням. Глаза девушки загорелись каким-то почти маниакальным желанием оказаться там, в пустоте, в кромешной тьме, где не было ни единой живой души. По крайней мере, это было единственное место, где Димитрия могла быть по-настоящему в безопасности.

Шаги Димитрии глухим эхом отдавались от стен, несколько раз девушка наступала на крысиные черепа, и те в ответ жалобно хрустели. Держась правой рукой за стену, Димитрия пыталась разглядеть хоть что-нибудь в темноте, но ее зрение было не таким, как у большинства беженцев, так что, держа глаза и открытыми, и закрытыми, Димитрия наблюдала одну и ту же картину.

Где-то вдалеке капала просочившаяся под землю от долгих дождей вода, и этот звук изрядно действовал на нервы. Димитрия свернула за угол — туда, где, по ее предположению, прежде располагались пропускные аппараты и билетные кассы. Стало окончательно темно, и девушка испуганно обернулась. Ей показалось, будто она видела в темноте короткий проблеск.

Но это были всего лишь капризы ее взволнованного воображения. Подумать только, еще два дня назад Димитрия сидела в своей квартире на Дражской улице и ни о чем не подозревала! Ни о том, что ей предстояло навсегда покинуть родной дом, ни о том, что придется умирать на незнакомой земле.

Ей было девять, и они с отцом читали книги в беседке перед домом. Тогда Димитрия впервые заявила, что, когда вырастет, станет путешественницей.

— Ну, у путешественников не такая сладкая жизнь, как ты думаешь, — смеялся отец, отрываясь от книги и поглядывая на дочь из-под очков с прямоугольными стеклами. Выглядел он в них очень забавно.

— Ты просто ничего не понимаешь! — с энтузиазмом возразила Димка и мечтательно закатила к небу глаза. — Звездолеты и далекие планеты! Внеземной разум! Живая вода! Вечная жизнь! — Девочка перевела дыхание, а отец терпеливо ждал, что же еще выкинет его дочь. — На земле не останется людей, представляешь! И я буду одна бороздить вселенную на своем космическом корабле… И в честь меня обязательно назовут какую-нибудь планету.