Медленный огонь - [7]
ГЕНКИНА. Это и не грех вовсе…
ВЕРЗИЛОВ. И за что Родину любить, если вдуматься? Но символически — положено…
ХОЛОДЕЦ. А со мной как быть? Я-то людей правда… того… жизни лишал…
ВЕРЗИЛОВ. Да разве это жизнь… Тьфу… Символическая… И наказывать за символические грехи нас будут символически. Уверяю вас, это бумажный огонь! Поверьте, бумажный!
ХОЛОДЕЦ. А я думаю, в аду — социализм. От каждого по способностям, кто сколько натворил — все посчитают. И каждому — по труду. Всех в топку.
ВЕРЗИЛОВ. Имитация! Пламя искусственное!
ЛЯМКИН. А Сталин — настоящий. Та-та-та-кой страшный!
ГЕНКИНА. Да, объясните нам, господин Верзилов! Если все — символическое, то почему Сталин настоящий?
ВЕРЗИЛОВ. Признайтесь, вы меня разыгрываете — как здесь может Сталин оказаться?
Входит Иосиф Виссарионович Сталин. На нем простая однотонная пижама, похожая немного на френч, мягкие тапочки. В руке держит трубку, время от времени подносит ее ко рту, посасывает мундштук. Говорит медленно, движется степенно.
СТАЛИН. Здравствуйте, товарищи.
Пауза
Вы можете сесть.
КОБЫЛЯЦКАЯ. И правда, что это мы стоим? Давайте сядем.
Садятся на стулья и кровать. Верзилов очень растерян, он едва не садится мимо стула. Один лишь Лямкин нервно мечется по комнате.
СТАЛИН. Вы тоже присаживайтесь, гражданин Лямкин.
ЛЯМКИН. Спасибо, постою! Я сам решаю, ко-ко-ко-когда стоять, а когда сидеть!
СТАЛИН. Похвально, гражданин Лямкин. Я положительно отношусь к людям инициативным. Вы, Лямкин, человек, умеющий принимать решения, не так ли? смотрит внимательно, переводит взгляд на Верзилова. Значит, вы — политик Верзилов?
ВЕРЗИЛОВ. инстинктивно вскакивает, вытягивается перед Сталиным
Ва-ва-ва… Ве-ве-ве-верзилов…
СТАЛИН. От страха заикаетесь или от холода?
ЛЯМКИН. Господин Ве-ве-верзилов возглавляет партию «Справедливость»!
СТАЛИН. Любопытно. Справедливость районного масштаба. Вы политик районного масштаба, Верзилов?
ВЕРЗИЛОВ. Несет околесицу
Па-па-па… де-де-де… в общих чертах… собрали десять… и даже с процентами… ва-ва-ва… праймериз…
СТАЛИН. Вы что, пьяны, Верзилов?
ЛЯМКИН. Па-па-партия Справе-ве-ве-ве-дливость набрала на последних выборах десять…
ВЕРЗИЛОВ. Де-де-десять с половиной!
ЛЯМКИН. Де-де-десять с половиной процентов!
СТАЛИН. Конечно, результаты фальшивые. Тем не менее, недурно. Садитесь, Верзилов.
ВЕРЗИЛОВ. Люди нам ве-ве-верят! Да!
ГЕНКИНА. Вы заслужили успех, господин Верзилов! Вы не должны стеснятся!
ХОЛОДЕЦ. Да не волнуйтесь вы так. Иосиф Виссарионович совсем не такой, как про него рассказывают.
ЛЯМКИН. Та-та-та-такой! Даже хуже!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Как приятно, что лидер партии, большой начальник — тоже человек! Тоже волнуется! Вам очень идут эти… штаны свободного покроя… Ой, а почему вы дрожите? Мы тут уже привыкли…
СТАЛИН. Прохаживается, посасывает трубку
И политическая программа имеется? Успокойтесь, Верзилов, и отвечайте по существу.
ВЕРЗИЛОВ. На наших знаменах начертано «Свобода — это частная собственность!»
СТАЛИН. Интересный лозунг, Верзилов. В высшей степени любопытная трактовка свободы. Мы можем констатировать, что вы не анархист. И, как вижу, вы недолюбливаете Прудона.
ВЕРЗИЛОВ. Наша партия борется с… та-та… начинает заикаться
ЛЯМКИН. С та-та-та-та-та-та-та-та-та-литаризмом!
ГЕНКИНА. Вот, например, господин Лямкин уже примкнул к партии «Справедливость»!
СТАЛИН. Похвальное начинание, гражданин Лямкин. Помнится, при жизни вы служили в партии «Правда и согласие»?
ЛЯМКИН. Я за-за-за-за-заблуждался! Полагал, что «Правда и Согласие» лучше «Справедливости»!
СТАЛИН. Я, со своей стороны, всегда считал, что там, где справедливость, там и правда.
ЛЯМКИН. «Справедливость» лучше, чем «Правда и согласие»! Там людей не топят! Там спичрайтерам зарплату платят!
СТАЛИН. А вы, я вижу, оппортунист, гражданин Лямкин. Легко торгуете убеждениями. Поманили вас пальцем — вы и переметнулись.
ЛЯМКИН. Так они же уби-би-би-бийцы! Убийцы!
СТАЛИН. Иными словами, вы не готовы отдать жизнь за убеждения, я правильно вас понял? Вы из тех людей, которым, образно выражаясь, своя рубаха ближе к телу. Из тех, кто всегда говорит, мол, моя хата с краю. Я правильно интерпретирую, гражданин Лямкин?
ЛЯМКИН. Я служу истине!
СТАЛИН. Что есть истина, гражданин Лямкин? Я лично полагаю, что отдать жизнь за убеждения — и значит находиться на стороне истины.
ЛЯМКИН. Ва-ва-ва-ва-ва…
СТАЛИН. Успокойтесь, гражданин Лямкин. Прекратите дрожать и заикаться. Смотреть на вас исключительно неприятно.
ЛЯМКИН. ….Ва-ваша воля, вы бы меня расстреляли!
СТАЛИН. Не вижу оснований для вашей ликвидации, гражданин Лямкин. Вас следует перевоспитывать, приучать к общественно-полезному труду.
ЛЯМКИН. Вы хо-хо-хотите посадить меня в тюрьму?!
СТАЛИН. Ни в коем случае. С какой стати народ должен кормить паразита? Вам следует много работать… ходит по комнате, размышляет, взмахами руки отмечает предложения Рыть каналы… Копать траншеи… Таскать бревна… Класть кирпичи… Вот чем вам надо заниматься, гражданин Лямкин, а не бездумно сидеть в тюремной камере, ожидая дармовой баланды… Впрочем, приговор определяет суд, я лишь выражаю свою точку зрения.
ГЕНКИНА. Иосиф Виссарионович, опять вы преследуете Лямкина! В конце концов, Иосиф Лямкин имеет полное право выбрать, в какой партии ему находиться!
Тридцать эссе о путях и закономерностях развития искусства посвящены основным фигурам и эпизодам истории европейской живописи. Фундаментальный труд писателя и художника Максима Кантора отвечает на ключевые вопросы о сущности европейского гуманизма.
Автор «Учебника рисования» пишет о великой войне прошлого века – и говорит о нашем времени, ведь история – едина. Гитлер, Сталин, заговор генералов Вермахта, борьба сегодняшней оппозиции с властью, интриги политиков, любовные авантюры, коллективизация и приватизация, болота Ржева 1942-го и Болотная площадь 2012-го – эти нити составляют живое полотно, в которое вплетены и наши судьбы.
Максим Кантор, автор знаменитого «Учебника рисования», в своей новой книге анализирует эволюцию понятия «демократия» и связанных с этим понятием исторических идеалов. Актуальные темы идею империи, стратегию художественного авангарда, цели Второй мировой войны, права человека и тоталитаризм, тактику коллаборационизма, петровские реформы и рыночную экономику — автор рассматривает внутри общей эволюции демократического общества Максим Кантор вводит понятия «демократическая война», «компрадорская интеллигенция», «капиталистический реализм», «цивилизация хомяков», и называет наш путь в рыночную демократию — «три шага в бреду».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Художник, писатель и философ Максим Кантор в своей статье озадачился проблемой: почему из современной литературы совсем исчезли герои, тем более такие герои, каким хотелось бы подражать?
Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи.