Медленный огонь - [11]
ГЕНКИНА. Желательно. Нужна личная история, доверительная интонация.
ВЕРЗИЛОВ. Понимаю.
ГЕНКИНА. В каждой семье найдется пострадавший. Моя бабушку преследовали… Я сама, между нами, очень нуждалась… пока не встретила господина Генкина. Деда Лямкина расстреляли… ему самому непросто… У Кобыляцкой своя драма… Найдите подход к присяжным…
ВЕРЗИЛОВ. Понимаю.
ГЕНКИНА. Тогда можно приступать.
Генкина в ночной рубашке с розовыми бантиками и в судейской черной шапочке с кисточкой — но выглядит представительно. Занимает место судьи. Преображается, говорит страстно, жестикулирует бешено.
ГЕНКИНА.
Орет страшным голосом
Встать!!! Страшный Суд идет!
Все встают, только Сталин остается сидеть, посасывая трубку
ГЕНКИНА. Обвиняемый Джугашвили, встаньте!!! Имейте уважение к суду!
Сталин нехотя встает
ГЕНКИНА. Объявляю заседание адского трибунала Страшного Суда открытым. Слушается дело «Грешники против Иосифа Виссарионовича Сталина». Все могут сесть.
Все садятся
ГЕНКИНА. Слово предоставляется адскому прокурору, господину Верзилову. Прокурор зачитает обвинительное заключение. Внимание! Тишина в зале!!!
ВЕРЗИЛОВ. Господа присяжные! Ваша честь! Я волнуюсь…
Нервно прохаживается по комнате
Как же не волноваться? Я всю жизнь готовился к этому дню… Думал, не доживу… Вот ведь, дожил… То есть, что это я говорю… Не дожил, а так получилось…
Собирается с силами, поддергивает кальсоны, поправляет шапочку.
Господа! Обычно мы судим рядовых преступников! А я должен предъявить обвинение самому главному злодею человечества. Сегодня мы судим Иосифа! Виссарионовича! Сталина!
Это не просто суд, господа присяжные! Это последний, Страшный Суд!
Итак, я представляю Страшному Суду самого жуткого кровопийцу истории!
Выкрикивает имя на манер рефери на ринге, объявляющего выход боксера
Перед вами Джугашвили! Иосиф! Виссарионович! Сталииииииин!!!
Все встают и аплодируют. Сталин привстает и раскланивается с достоинством, кивок налево судье, кивок направо присяжным.
Я приступаю, господа присяжные!
Итак, внимание!
Верзилов выходит на авансцену. Когда говорит, то обращается не только к присяжным, но и к зрительному залу
Я обвиняю!!!
Перед лицом последнего Страшного Суда -
я обвиняю Сталина в преступлениях против человечества!
Я обвиняю Сталина в том, что он убил миллионы людей!
Я обвиняю Сталина в том, что он пытал, унижал, морил голодом, подвергал издевательствам миллионы невинных!
Обвиняю Сталина в интернациональной агрессии и в преступных геополитических действиях.
Обвиняю Сталина в том, что он посеял в людях страх!
Я обвиняю Сталина том, он создал угрозу безопасности для всей планеты!
Обвиняю Сталина в том, что он спровоцировал возникновение фашизма!
Обвиняю Сталина в том, что он способствовал распространению коммунистической идеологии!
Господа, я представляю сегодня Страшный Суд — и от имени Страшного Суда я обвиняю!!!
Аплодисменты, все встают. Верзилов снимает судейскую шапочку и раскланивается. И Сталин привстает и тоже коротко кланяется налево и направо.
История преступлений Сталина неотделима от истории преступлений коммунистической идеологии — поэтому я прошу Страшный Суд принять во внимание преступления Пол Пота и Ким Ир Сена, Мао Цзэдуна и Ленина! Все это звенья одной цепи!
СТАЛИН. Протестую, Ваша честь.
ГЕНКИНА. Поскольку обвиняемый Джугашвили-Сталин сам вызвался себя защищать, ему предоставляется право выступать с замечаниями по ходу чтения обвинительного заключения.
СТАЛИН. Благодарю, Ваша честь. Хотелось бы обратить внимание суда на тот немаловажный факт, что я могу отвечать лишь за собственные преступления. Приведу пример. Если бы Ваш супруг, господин Генкин, был приговорен к каторжным работам на основании того, что он финансист, мы могли бы возмутиться. Конечно, финансисты — порочные существа. Однако нужны показания конкретно против господина Генкина, чтобы его приговорить.
ВЕРЗИЛОВ. Преступления Сталина носят видовой характер, Ваша честь! Они типичны!
СТАЛИН. Не более типичны, чем преступления капиталистов и буржуев всех мастей.
ГЕНКИНА. Возражение принято. Господин обвинитель, прошу вас воздержаться от обобщений.
СТАЛИН. Хотел бы обратить внимание суда на отсутствие доказательной базы в обвинительном заключении. Убил миллионы! Очень хорошо. Будьте добры: конкретную цифру, кого, когда, в котором часу, орудие преступления? И вообще, что такое миллионы? Сколько народу конкретно?
ГЕНКИНА. Возражение принято. Придерживайтесь фактов.
ВЕРЗИЛОВ. Хорошо, Ваша честь.
Итак, факты. Первыми шагами на кровавом пути Сталина стали бандитские налеты на банки. Под предлогом пополнения партийной кассы налетчики грабили финансовые учреждения.
ГЕНКИНА. У вас есть возражения по данному пункту, обвиняемый?
СТАЛИН. Стандартные возражения, ваша честь. Где даты, факты, свидетельские показания? У меня есть сведения, что в молодости обвиняемый был поэтом.
ГЕНКИНА. Возражение принято. Переходите к конструктивной части, господин прокурор.
ВЕРЗИЛОВ. Вступив в преступную партию большевиков, Сталин становится соучастником вооруженного бандитского формирования. Суд располагает уликой: членский билет так называемой партии большевиков.
Тридцать эссе о путях и закономерностях развития искусства посвящены основным фигурам и эпизодам истории европейской живописи. Фундаментальный труд писателя и художника Максима Кантора отвечает на ключевые вопросы о сущности европейского гуманизма.
Автор «Учебника рисования» пишет о великой войне прошлого века – и говорит о нашем времени, ведь история – едина. Гитлер, Сталин, заговор генералов Вермахта, борьба сегодняшней оппозиции с властью, интриги политиков, любовные авантюры, коллективизация и приватизация, болота Ржева 1942-го и Болотная площадь 2012-го – эти нити составляют живое полотно, в которое вплетены и наши судьбы.
Максим Кантор, автор знаменитого «Учебника рисования», в своей новой книге анализирует эволюцию понятия «демократия» и связанных с этим понятием исторических идеалов. Актуальные темы идею империи, стратегию художественного авангарда, цели Второй мировой войны, права человека и тоталитаризм, тактику коллаборационизма, петровские реформы и рыночную экономику — автор рассматривает внутри общей эволюции демократического общества Максим Кантор вводит понятия «демократическая война», «компрадорская интеллигенция», «капиталистический реализм», «цивилизация хомяков», и называет наш путь в рыночную демократию — «три шага в бреду».
Художник, писатель и философ Максим Кантор в своей статье озадачился проблемой: почему из современной литературы совсем исчезли герои, тем более такие герои, каким хотелось бы подражать?
Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.