Медиа-пиратство в развивающихся экономиках - [148]
Результаты этих программ и всей компании в целом — нечто противоречивое и, как мы считаем, изменчивое. Внутри Бразилии рассуждения правительства и индустрии в последние годы пришли к «борьбе с пиратством» в тот самый момент, когда убедительные размышления о пиратстве потеряли свою легитимность. Мы неоднократно видели это в своих интервью с государственными должностными лицами, прилагающих усилия к соблюдению правопорядка, которые, преследуя цели программ по борьбе с пиратством, часто не принимали в расчет заявления представителей производства о потерях. Мы также видели это в очевидной неоднородности бразильской позиции по различным вопросам политики — особенно в несоответствии между обсуждением соблюдения правопорядка внутри страны и международной политики Бразилии в отношении интеллектуальной собственности, которая сильно противоречит позиции промышленности и пожеланиям ВОИС, ВТО и других мировых сообществ. Последнее утверждение (о неоднородности) вызвало значительные разногласия в наших интервью и рассмотрено на последующих страницах.
В бразильском законодательстве удивительно мало определений пиратства, хотя эта тема привлекает столько внимания общественности. На самом деле есть всего одно определение — в постановлении, учреждающем CNCP в 2004 году.[233] Даже из него мы не узнаем много: постановление о создании CNCP только заявляет, что под пиратством понимается нарушение авторских прав. При определении нарушения авторских прав постановление ссылается на законы 9.609 и 9.610 за 1998 год — бразильские законы о защите программного обеспечения и авторских прав, соответственно. В постановлении нет определения нарушения — странное упущение для учреждения в первую очередь занимающегося нарушениями, но оно позволяет CNCP крепко сцепить эти два понятия.[234]
Тем не менее, два понятия четко выделяются в статье 51 (сноска 14) соглашения ТРИПС — главная основа для международного права в области авторского права и правоприменительной деятельности. Соглашение ТРИПС привязывает понятие «контрафакции» к посягательству на товарный знак, а «пиратство» — к нарушению авторского права и использует это отличие для закрепления различного ряда охранных деятельностей и режимов принуждения к праву для различных видов продукции. Продукция может нарушать либо право на товарный знак, либо авторское право или, в некоторых случаях и то и другое, когда продукт копирует сущность и бренд оригинального продукта.
Смешение терминов в рассуждениях производителей не случайно. Оно используется, чтобы связать нарушение авторского права с широким диапазоном явлений опасных для общества и здоровья — контрафактные лекарства, игрушки и другие некачественные товары, что позволяет производителям скрывать серьезные пробелы в записях доказывающих нарушения авторских прав — тема, которую мы обсудим подробнее позже. Как мы уже неоднократно утверждали в нашем докладе, первой, но далеко не единственной, проблемой такого смешения является то, что на практике характеристики пиратства и контрафакции сильно различаются, так как пиратство движется в сторону дешевой экономики, технологий цифрового воспроизведения для личного пользования.
Слабая правовая основа этого несоответствия не секрет среди общественности и частного сектора в дебатах бразильских органов. В нашем интервью респондент из частного сектора заявил, что «пиратство» и «контрафакт» отличаются по закону и по сути, но в целом не постеснялся использовать «пиратство» как всеобъемлющий термин. Говоря об осведомленности промышленных компаний, один из респондентов утверждал: «Если мы хотим развивать антипиратские ценности, тогда DVD так же важны как лекарства, как поддельное топливо, или любой другой [поддельный] продукт, определённый четко или нечетко».
Даже преступления, которые могут быть только косвенно связанны с нарушением интеллектуальной собственности, такие как контрабанда и уклонение от уплаты налогов, удается протаскивать под грифом пиратства. Один респондент описал это так: «[пиратство] — не технический и не юридический термин. Это разговорный термин, который люди и население понимают. Возьмем термин «пиратство» и упоминание «незаконный» рядом с ним, как речевой оборот, тогда будет понятно, о чем речь. Когда Вы говорите о «пиратстве», все понимают, что это такое».
Представители государственного сектора, непосредственно участвующие в обсуждении политики интеллектуальной собственности, более осторожны. Определения TRIPS имеют значение для них, и они связаны с установлением четкой границы между этими двумя терминами. Как один из официальных ответов, «Таким образом, это путаница. С юридической точки зрения — даже международной — есть очень четкое определение [пиратства]: нарушение в области авторского права. На национальном уровне этот термин используется в более широком смысле, даже за пределами интеллектуальной собственности».
В своих связях с общественностью — и даже в своем названии — CNCP активно распространяет эту путаница. Хотя официальное название — «Национальный совет по борьбе с пиратством и преступлениями в интеллектуальной собственности» (National Council on Combating Piracy and Intellectual Property Crimes), CNCP обычно сокращается «Преступления в сфере интеллектуальной собственности» (Intellectual Property Crimes). Пресс-релизы обычно избегают слова contrafagao. Бразильская пресса, как и ожидалось, привнесла более красочную терминологию и продолжает это делать, применяя ее к практически любому типу мошенничества или продажи незаконных товаров. Типичный пример, Folha Online, сайт Новостей конгломерата Grupo Folha, применяет термин piratas virtuais (виртуальное пиратство), чтобы мошенники были ответственны за «фишинговые» схемы с использованием обманных онлайн покупок через Интернет или банковские сайты (Carpanez 2006).
