Медаль за убийство - [52]

– А месье Гиртс? – спросила я. – Разве он не провожал вас до дома?

– Он пришел попозже.

– Один?

– К чему все эти вопросы?

Разумеется, она была права. Отслеживать все передвижения месье Гиртса было задачей для инспектора Чарльза.

– Я не слишком люблю, когда меня просят передать ложь. Прошлым вечером Люси попросила меня сообщить кое-что ее дедушке. Капитан Уолфендейл был уверен, что Люси осталась у Элисон, точно так же, как мать Элисон полагала, что ее дочь у Люси.

Брови мадам Гиртс от удивления поползли на лоб.

– Она так сказала… Я не помню ее слова совершенно точно. Клянусь вам, я думала, что Люси отправилась домой.

– Если она не обнаружится в ближайшее время, полиция организует ее поиск.

Мадам Гиртс выглядела искренне ошеломленной. Она покачала головой:

– Да, я солгала вам насчет Элисон. Но сейчас я говорю правду. Если полиция придет ко мне… Лучше я вылью воду.

Не говоря больше ни слова, мадам Гиртс стала поспешно спускаться по лестнице вниз, чтобы навести в ванне порядок.

Когда я вернулась в небольшую побеленную комнату, кот уже перебрался на покрывало. Элисон поглаживала его по голове. Я внезапно почувствовала, что сказала ей правду: все действительно будет хорошо. Элисон не отводила взгляда от своих рук, гладящих кота. Ее глаза начали медленно наливаться слезами. Я протянула ей носовой платок. Она промокнула им глаза и вытерла нос.

– Может, ты хочешь, чтобы я отвезла тебя домой? Я могу вызвать кэб.

– Нет! Пожалуйста, не надо. Мама не должна увидеть меня в таком виде. Я побуду здесь еще некоторое время. Мама считает, что мы вместе с Люси у нее.

– Люси знает, почему ты здесь?

Элисон отрицательно покачала головой:

– Не совсем. Она думает, что у меня просто задержка. Сначала она сказала, что я просто пропустила свой срок, поскольку нервничала из-за спектакля. Обычно у нас с ней это происходит одновременно. Поэтому я знаю теперь, что пропустила уже два срока.

– Но она же твоя подруга. Неужели ты не могла ей довериться?

– Люси сказала, что я не могу быть беременной. Понимаете, это произошло только один раз. И она считала себя виноватой в том, что оставила нас двоих в одиночестве. А когда мы сообщили об этом Оливии, то есть мадам Гиртс, она знала, что надо сделать, чтобы у меня все наладилось. Мы думали, это просто какой-то сбой, – жалобно добавила Элисон и принялась поглаживать живот.

Я с трудом подавила желание погладить ее руку.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Но вы же никому не скажете, правда? Обещайте мне, что не скажете.

– Я никому ничего не скажу.

– Благодарю вас. – Элисон высморкалась в платок. – Мадам Гиртс хотела помочь. Она объяснила, что я могу быть беременной, а Родни не может жениться на мне в таком состоянии, чтобы не навлечь на себя позора.

– Родни говорил такое?

– Нет. Он ничего и не знает. Но дело обстоит именно так. Его отец… понимаете… у них ведь положение в обществе, которое они должны поддерживать, и мадам Гиртс объяснила мне это. Точно так же, как и я должна сознавать свое положение, равно как и моей мамы.

– Некоторые вещи более важны, чем кажутся. Не отказывайтесь от надежды. Если Родни любит тебя, вы поженитесь, и может, раньше, чем вы думаете. Верь мне.

Эти слова даже для меня собой прозвучали как предсказание цыганки, которой хорошо позолотили ручку.

Элисон с удивлением взглянули на меня.

– Разве я произносила имя Родни? Даже не собиралась делать это.

– Дети могут рождаться и недоношенными. А люди, если и могут судачить об этом, то скоро забывают и думать.

В ее взгляде промелькнул проблеск надежды. Лучше было бы не упоминать о том, что люди, безусловно, стали бы судачить, если бы Родни Милнер женился через пять минут после убийства своего отца.

– Не позволяй Оливии давать тебе никаких других снадобий. – Пошарив в комоде, я нашла там в аптечке немного гамамелиса и ваты. – Смажь этим свои царапины и ушибы. А если ты еще раз бросишься вниз с этой лестницы, я лично дам об этом объявление в рекламном приложении к местной газете.

– Но…

Ее пальцы судорожно комкали край покрывала.

– Никаких «но». Начинай смачивать им раны. И расскажи мне о Люси.

– Зачем? – Элисон казалась искренне удивленной этим требованием.

– Я до сих пор думала, что она оставалась здесь с тобой всю ночь. Где же она?

– Она зашла сюда вместе с нами, побыла несколько минут, а затем отправилась домой. – Глаза ее расширились от тревоги. – С ней что-то случилось?

– Нет, я уверена, что с ней ничего не случилось. Просто мне пришла в голову нелепая мысль.

Итак, Дилан ничего не знает. Месье Гиртс ничего не знает, а теперь оказывается, что и Элисон не в курсе. Моя уверенность в способности добыть любую информацию сильно пошатнулась. Что же я узнала? Я фотографировала Элисон и смотрела ее игру в роли Беатрис Саттон, даже не думая о том, что ее упитанность может быть не только проявлением пристрастия к шоколаду. Мне следовало бы выбраться отсюда еще до того, как я начала уверять бедную девочку, что кто-то должен непременно позаботиться о ее ребенке, даже если этот мерзавец – да, знаю, что нельзя плохо говорить о мертвых – и в самом деле хотел воспрепятствовать женитьбе сына. Я сомневалась, что Родни Милнер ничего не знал о положении Элисон. Но теперь не было времени для выяснения всего этого. Да и не мое это дело, если уж на то пошло.