Медаль за убийство - [125]

– Полиция уже снимала у тебя отпечатки пальцев?

– Нет.

– Что ж, дойдет и до этого. Видишь ли, в признании капитана имеются некоторые сомнения. Поскольку на ноже не его отпечатки пальцев.

В конце концов Дилан сдался. Поник своей перебинтованной головой и обхватил ее руками. С его губ сорвался стон, но он не сказал ни слова, поэтому мне пришлось еще поднажать:

– Ты вышел из театра через служебный вход, когда шла погрузка и разгрузка. Ты убил мистера Милнера и вернулся обратно, пройдя через тот же вход в гардероб. Ты думал, что тебя хватятся, если ты сразу же уйдешь домой, хотя, полагаю, именно так тебе и хотелось поступить. Белый шелковый шарф, принадлежавший Родни, ты взял, когда вошел в гардероб, поскольку увидел кровь на своей сорочке. Вероятно, следы крови есть и на шарфе. Эксперты полиции теперь весьма опытны.

Губы его задрожали. Дилан выглядел жалким. Голос его был не громче шепота:

– Вы не сможете доказать ничего этого.

– Разве? Отпечатки пальцев, следы крови, изорванная рубашка. А кто-нибудь опознает и твою запонку. Хорошая задумка обеспечить себе алиби посредством месье Гиртса. Но получилось так, что это оказалось алиби для него, а не для тебя.

Ни одно из этих доказательств, которые я ему назвала, не устояло бы в суде, будь у него хороший адвокат. По правде говоря, нужно было заставить его признаться. И последним оружием в моем арсенале стала Люси.

– Ты убил Милнера кинжалом капитана. Люси принесла его тебе именно с этой целью.

– Нет! Не Люси. Не говорите про Люси. Она совершенно забыла про кинжал. Я взял его в качестве реквизита, когда был у нее дома, несколько недель назад.

– Тогда тебе лучше рассказать мне все. Если ты расскажешь, что в точности произошло, возможно, я смогу помочь тебе.

Дилан лишь слегка оживился, как человек, которому поначалу сообщили, что у него осталось лишь несколько недель жизни, а потом этот прогноз увеличили до месяцев.

– Вы имеете в виду, что это могла быть самооборона? Но на самом деле все так и было.

– Тогда расскажи мне.

После долгой паузы Дилан наконец заговорил:

– Мистер Милнер выходил из бара. Я стоял в дверном проеме, поджидая Люси и Элисон. Мистер Милнер сказал: «Не торчи тут, парень, я довезу Люси домой. У меня отличная машина». И он, выйдя, направился туда, где она стояла…

Я прекрасно могла представить, как именно шел Милнер – как человек, которому принадлежал весь мир, как человек, привыкший, что дорога сама ложится под ноги.

– Продолжай.

– Люси попросила меня помочь ей. Я знал, что если мистер Милнер задумал что-то, то ему всегда удается добиться своего. Люси надеялась на меня. Я подумал, что если сумею что-то сделать с двигателем его автомобиля, сломать что-нибудь, то ему придется чинить его, а мы пока сможем уйти от него. У меня в кармане был кинжал, который я только и взял из реквизита, да еще и моя Библия из воскресной школы. Я знал, что он оставил свой автомобиль на Челтенем-пэрад, и зашел с конца этой улицы. Но я ничего не понимаю в автомобилях, не знаю, как вывести их из строя. Поэтому я начал резать шины.

– И?

– Понимаете, это не так-то просто, если хотите знать – порезать шины. Я все еще возился с ними, когда он подбежал ко мне, как сумасшедший, прыгнул на меня и выхватил мой нож. Я испугался и бросился вдоль аллеи, стараясь убежать. Он погнался за мной, крича, что покажет, кто здесь главный. Мы схватились. Он прижал меня в дверном проеме, как я думаю, для того, чтобы нас никто не видел и не мог бы помочь мне. Он пытался порезать мне лицо. Ему это удалось, вот здесь.

Дилан показал место под подбородком, где красовалась длинная царапина, которую я приняла за порез во время бритья, когда расспрашивала его про утро субботы.

– Продолжай.

– Я думал, он хочет разрезать мое горло. Поскольку он выше меня, то, когда я крутился и пытался освободиться, я, наверное, развернул кинжал острием к нему самому. Он застыл на месте, а потом соскользнул вниз. Он упал на землю там, в дверном проеме, с ножом в груди. Я склонился над ним. Появилась струйка крови. Я понял, что он мертв.

– Что ты сделал дальше?

– Я вернулся в театр, в гардероб. Я не знал, есть ли на мне кровь или нет. Я схватил белый шарф Родни как раз в тот момент, когда тот шел по коридору. Девушки одевались в своей комнате. Я слышал, как они разговаривали. Родни сказал что-то вроде: «Я знаю, тебе всегда нравился этот шарф. Если хочешь, то возьми его». Потом я бросился в туалет. Мне было плохо. Вошел мистер Гиртс. Он подумал, что я чем-то отравился.

Я, не отрываясь, смотрела на него. Три человека сознались в убийстве мистера Милнера. Дэн Рут, капитан, и вот теперь мягкий и страдающий от неразделенной любви Дилан Эштон.

Одна из сестер-монахинь просунула голову в дверь.

– Матушка просила спросить, не хотите ли вы чаю?

– Да, благодарю вас.

Чаю я не хотела, но под этим предлогом я могла подольше побыть с Диланом и имела время подумать.

– Она знает? – спросил Дилан.

– Ты имеешь в виду старшую медсестру?

– Люси. Она знает, что я убил мистера Милнера? – Он плакал, словно ребенок. – Я только пытался помочь Люси… Я не хотел убивать его. Но ведь это же все равно убийство, верно? Я хотел сказать, что совершил, но пришлось разрешить месье Гиртсу проводить меня домой. А когда ко мне пришла Люси, чтобы я отвез ее на велосипеде в башню, я просто сделал это, словно был какой-то машиной, не имеющей никаких собственных мыслей…