Мёд жизни - [12]

– Ты знаешь, – негромко сказал Лонг, – это опасная вещь.

– Ничуть, – возразил Труддум. – С ним не справится никакая флюктуация. Он может работать без присмотра хоть сотню лет.

– Не в том дело. В мире слишком много случайного зла, ведь по сути дела всякое зло – случайно. Но не дашь ли ты ему в руки реальную силу? Прежде я полагал, что вся мощь Владыки заключена в химерах, но сегодня увидел у него настоящий огонь. Это едва не стоило мне жизни. А что будет, если Владыка сумеет захватить это?

– Так можно сказать о любой машине. И любую из них обратить во зло. Не бойся, реактор останется в подвале, Владыка не узнает о нём. Хотя это далеко не самое опасное из того, что может быть создано. Недавно, например, я придумал действительно страшную машину, вот её я никогда не стану строить. Я изобрёл механизм, способный сломать границу и разрушить реальный мир.

– Эта машина… – холодея, начал Лонг.

– Она называется инвертор.

* * *

Они стояли на площадке сторожевой башни и смотрели в долину, озаряемую ночными всполохами. Зарницы вспыхивали и угасали, потом являлись в новых местах. Всё было как всегда, только там, где угадывался дворец Владыки, темноту прорезала отчётливая паутина света. Она ощутимо разрасталась, захватывая всё больше пространства. Безумная воля вносила подобие порядка в хаос, Всемогущий собирал силы, чтобы бросить их к Перевалу.

– Он не пройдёт, – нараспев говорил Труддум. – Даже если он действительно узнал об инверторе, у него всё равно ничего не получится. Я сконструирую более мощное устройство, чем у него, и обращу войско в бессильный призрак. Я построю орудия, которые раздавят дворец вместе с его мнимой и реальной силой.

– Ты хороший инженер, – сказал Лонг, и как всегда, когда звучало новое слово, Труддум понял и не переспросил, – но скажи: думал ли ты в последнее время об огне?

Труддум удивлённо вскинул голову.

– Думал только недавно. Дня три назад. Я вдруг понял, что толком ничего не знаю об огне, и стал размышлять, какой он бывает и как его можно получить.

– А через день Владыка едва не сжёг меня. Пойми, друг, не успеешь ты подумать о новом оружии, как оно уже появится у Всемогущего.

– Значит, наше дело проиграно, – пробормотал мастер.

– Значит, нам придётся сражаться, надеясь не на разрушительные аппараты, а только на самих себя.

Лонг спустился в свои покои, накинул на плечи плащ так, чтобы не было видно меча. Вышел в зал. По винтовой лестнице торопливо ковылял Труддум.

– Ты пойдёшь за Перевал? – спросил он.

– Как всегда, на три дня.

– Но ведь у нас как раз три дня осталось, а ещё столько дел…

– Я трачу эти дни на самое важное дело.

– Поцелуй от меня руку Констанс, – соглашаясь, произнёс Труддум.

* * *

Перевал был невидим и неощутим. Просто после очередного трудного шага по крутому и опасному склону вдруг оказывалось, что дальше подъёма нет и можно идти по ровному. Но как бы упорно ни шёл путник, он ничуть не отдалился бы от края обрыва. Граница съедала его шаги.

Лонг вышел на край, достал из-под плаща меч. Лезвие серебристо светилось, глаз не мог отличить туманную сторону от стальной. Лонг повернул меч плашмя и очертил вход. Перед ним открылся спуск – крутой, полный обрывов, оползней и трещин. Но этот путь, так похожий на только что пройденный, был по другую сторону Перевала.

Дом Торикса стоял высоко в горах. Это было надёжное, прочное жилище, выстроенное бог знает когда, много раз перестраивавшееся и хранящее следы всех эпох. Только в таком доме мог жить Торикс – всегдашний друг, человек, знающий, кто такой Лонг, и относящийся к этому невероятному факту так же спокойно, как и к собственной жизни среди камней.

Торикс, увидев Лонга, удивлённо и радостно ойкнул и тут же потащил в дом, крича:

– Констанс, взгляни, какое чудо потерянное объявилось!

Констанс вышла, остановилась в дверях. Мгновение Лонг был неподвижен, потом наклонился и поцеловал руку.

– Конечно, это велел тебе сделать славный Труддум! – засмеялась Констанс. – Заходи в дом, рыцарь, ты как всегда успел к завтраку.

Лонг смотрел на неё и не очень понимал, что ему говорят. Лишь потом он сообразил, что уже сидит за столом рядом с Ториксом, а тот увлечённо рассуждает, очевидно в связи с чем-то только что рассказанным:

– …всё-таки у вас, где, как ты говоришь, непрерывно что-то происходит, но ничего не меняется, жить несравненно проще. Главное, тебя никогда не подведут однажды проверенные истины.

Констанс сидела напротив, подперев щёку кулаком, слушала разговор с видом снисходительного интереса, как и положено женщине слушать заранее известную беседу между любимым мужем и старым хорошим знакомым, другом, почти братом. Она любит их обоих и рада удачному дню и хорошей беседе, хотя что они могут сказать нового в этом старом споре?

Тогда Лонг собрался с духом и рассказал всё, что можно было рассказать по эту сторону Перевала.

Больше всего Лонга поразило, как мгновенно изменился Торикс. Констанс испуганно приподнялась, в её глазах вспыхнула тревога, но всё же это оставалась прежняя Констанс, а вот Торикс… Здесь больше не было полнеющего увальня, любителя поболтать ни о чём, хлебосольного хозяина и строгого главы семьи, предусмотрительно послушного разумной хозяйке. Перед Лонгом встал воин и потомок воинов. Другу угрожала опасность, и он был готов отправиться навстречу ей, какой бы она ни оказалась.