Мед его поцелуев - [84]

— Слуги не будут отправлять твоих писем. Им плачу я, а не ты. И если захочешь покинуть дом во время моего отсутствия, прошу. Но согласится ли кто-то тебя принять?

— Ты думаешь, мне это важно? — спросила она. — Мне было дорого только писательство. И ты. А теперь ты лишаешь меня всего за то, что я сделала задолго до нашей встречи.

Он никак не отреагировал. Погладил ее по щеке и отступил.

— Прощай, Эмили. Я попрошу Фергюсона проведать тебя. Отправь с ним записку, если ты не понесла ребенка, чтобы я знал, потребуется ли мое присутствие через месяц.

Эмили задохнулась. Она бы ударила его за эти слова, но его уже не было рядом. Она услышала его удаляющиеся шаги, услышала, как он открывает дверь и закрывает ее за собой. И застыла неподвижно, как он до того, пока не услышал грохот входной двери.

Подняв книгу, которую он бросил на стол, Эмили разгладила страницы пальцами. Но сгибы не поддались. И она не успела спасти чернила, когда слезы полились из ее глаз.

Эмили опустилась на пол и спрятала лицо в ткани юбки. Как она могла влюбиться в него? И как ей теперь жить, зная, что все закончилось?

Глава тридцатая

Неделю спустя Эмили молча сидела в одной из гостиных дома, который она ненавидела, и наблюдала за тем, как вечерний дождь заливает окна. Наблюдать за дождем было просто — она до сих пор не заказывала занавесок. Комната напоминала могилу. Эмили считала это приемлемым.

Она никогда не думала, что может опуститься до слабости и обмороков, как глупые девушки из высшего общества. Но с тех пор, как Малкольм ушел из их дома и от семьи, ей едва хватало энергии на то, чтобы встать с кровати, не говоря уже о том, чем она привыкла наполнять свои дни. К чему ей было стремиться? Как она могла биться с врагом, который не показывался на поле боя?

Фергюсон, будь он проклят, сидел в кресле напротив, читая копию ее книги. Он приходил каждый день. Она просила его оставить ее в одиночестве, но он серьезно отнесся к своей верности Малкольму. К счастью, он не задавал тех вопросов, которых она ожидала, — за это Эмили могла бы его убить, как бы ни любила его Мадлен.

Герцог то и дело пытался завязать разговор, но сегодня изменил этой привычке. Он просто сел, вытащил из кармана флягу, зная, что она не предложит ему выпить, и начал читать книгу, которую принес с собой. Когда Эмили поняла, что это «Непокоренная наследница», книга, которая уничтожила все, она поняла, что Фергюсон ее дразнит.

Он фыркнул над чем-то прочитанным. И его глаза заблестели от смеха, когда он взглянул на нее. Затем посмотрел в книгу и снова хихикнул.

Эмили поняла, что впервые с того дня, как ушел Малкольм, ее любопытство вернулось.

— Что? — спросила она.

Он поднял палец.

— Ты много дней ждала возможности заговорить. Дай мне хотя бы дочитать главу.

Она вздохнула, но удивилась, вдруг осознав, что не злится, а развлекается.

— Тебе не нужно меня охранять.

Он демонстративно пометил страницу, прежде чем отложить книгу.

— А книга ведь хороша, знаешь ли.

Эмили это польстило — довольно сильно. Впервые кто-то, кроме Муз, признал ее как писателя, и это все еще было важно, вопреки сложившимся обстоятельствам. Но она не позволила себе отвлечься на комплимент.

— Правда же, ваша светлость. Вы не обязаны здесь находиться. Я не предательница, за которой стоит следить.

— Я знаю, что ты не сбежишь. Но ты выглядишь настолько мрачной, что вполне можешь броситься с ближайшего утеса, если найдешь в себе силы к нему добраться.

Он явно симпатизировал ей, несмотря на их прошлое. Неужели она действительно так отчаянно плохо выглядела? И в худшие дни после смерти отца она находила в себе силы писать и общаться с Мадлен, даже пыталась утешить свою матушку. Что же с ней произошло?

— Я никогда не считала самоубийство выходом.

Он пожал плечами.

— Мой брат, без сомнений, тоже так не считал. Меня не было рядом, и я не смог остановить его, но не позволю МакКейбу испытывать ту же вину. Хотя он того и заслуживает.

Она явно недооценивала Фергюсона. Он оказался намного лучше, чем ей представлялось.

Затем он улыбнулся.

— Однако мне нравится наблюдать, как МакКейб свалился от этого брака. И я искренне желаю вам счастья.

Крошечный огонек признательности погас.

— На что у нас не осталось шансов, не так ли? — огрызнулась она.

— Ну, ты не Мад, а он определенно не я, — развлекался Фергюсон.

Она закатила глаза.

— Как проницательно.

Он кивнул. И поднялся, забирая ее книгу.

— Я должен идти. Завтра вернусь в это же время. Возможно, мне удастся тебя рассмешить.

— Почему не приходит Мадлен? — внезапно спросила она. — Слухи настолько ужасны, что она не решилась прийти?

В своем заточении она не могла узнать реакцию общества на ее секрет. Дворецкий не приносил ни газет, ни писем, пригласительных карт тоже не оставляли у двери. Только Фергюсон мог пробиться к ней — и сейчас его взгляд был подозрительным.

— Ей сказали, что ты отказываешься ее принять.

— Что? — воскликнула Эмили. — Кто сказал ей такое?

— Твой дворецкий. По приказу МакКейба, наверное.

— А тебе он велел приходить каждый день?

— Он просил меня прийти лишь однажды. Но, увидев твое состояние, я взял на себя смелость вернуться. Хотя не принимай меня за союзника, Эмили, — сказал он, внезапно явив проблеск герцогской жесткости сквозь привычный беспутный фасад. — Если бы ты видела, что Кэссель устроил тогда в клубе, ты бы тоже не торопилась себя простить.