Мечты сбываются - [6]

Симпатия эта подогревалась воспоминаниями о суровых днях мартовского мятежа. Уже тогда уклонисты выступали против решительного подавления мусаватистов и требовали прекращения вооруженной борьбы, тем самым пытаясь спасти мусаватистов от разгрома. А после подавления мятежа они обратились с ультимативным письмом на имя Шаумяна, требуя отмены мероприятий, проводимых советской властью. Нет, национал-уклонисты мусаватистам не враги!

Эти соображения побуждали Хабибуллу идти еще дальше: он даже не прочь был представить себя в рядах этих самых уклонистов — ведь многие из них занимали сейчас высокие посты, а огонь властолюбия, со школьной скамьи сжигавший Хабибуллу, продолжал тлеть под маской вынужденного смирения и по сей день.

Да, не до Шамси было теперь Хабибулле: такой тесть, как Шамси, только помеха для него, для Хабибуллы, с немалым трудом завоевывающего себе репутацию солидного работника Наркомпроса…

Тщетно обращал Шамси свои взоры к близким, ища совета и утешения. Он видел, что мир, в котором он прожил свою жизнь и который казался ему незыблемым, удобным и справедливым, уходит у него из-под ног.

ЖЕНСКИЙ КЛУБ

Пожалуй, она счастлива.

Но, что ни говори, жизнь у нее однообразная, скучноватая. Чего-то в ее жизни не хватает. Чего?

А самое главное — до сих пор не везет ей с учением. Начал было ее учить грамоте брат, но он целыми днями занят на промысле, да к тому же сам стал учиться по вечерам в какой-то школе — профтехническая, что ли, называется — и когда приходит домой, глаза у него слипаются от усталости. Не до учебы!

Может быть, ей съездить в город, в женский клуб, о котором сейчас столько разговоров среди женщин и в котором, говорят, есть что-то вроде школы для таких, как она?

— В женский клуб? — переспрашивает Юнус, испытующе оглядывая Баджи.

Конечно, он не из той породы братьев, которые готовы ткнуть сестру ножом, едва та выйдет за ворота — так кое-кто и по сей день защищает «честь семейного очага», — но сестра уже совершила однажды горькую ошибку, выйдя за Теймура, и долг старшего брата присматривать за сестрой.

— Что ж, я не против, — говорит Юнус одобрительно, но тут же строго добавляет: — Только, смотри, поздно не возвращайся!

— Нет, нет, я только взгляну одним глазком и — назад! — доносится до него голос Баджи с галереи.

Она только взглянет одним глазком!

Баджи обходит помещение клуба, заглядывает во все уголки. В прошлом это дом-дворец одного крупного богача. Потолки высокие, стены расписные, всюду картины, пол устлан коврами. Сотни лампочек, светло как днем. А женщин здесь в каждой комнате больше, чем было во всем Исмаилие! И не таких, как там, — богатые сюда носа не кажут. Есть здесь пожилые, есть молодые, с детьми на руках, есть совсем девочки; одни женщины в чадрах, другие — в платках, а некоторые и вовсе с непокрытыми головами. В одной из комнат сидят на партах по двое, как в школе, и учатся; в другой — шьют; в третьей — играют на таре и танцуют. Интересное, оказывается, место этот клуб, недаром женщины стремятся сюда!

К Баджи подходит незнакомая девушка с блокнотом в руке.

— Что-нибудь ищешь? — спрашивает она.

— Грамоте хочу учиться, — отвечает Баджи.

— Я как раз и записываю таких. Запишешься?

Баджи медлит: не обиделся бы брат, что она с ним не посоветовалась… Но тут же она вспоминает все, что говорили о грамоте и брат, и Саша, и Газанфар, и решается:

— Записывай!

Девушка берется за карандаш:

— Как зовут тебя?

— Баджи.

— Теперь все мы — Баджи, сестры! — улыбается девушка. — Как твое настоящее имя?

— Дай-ка я напишу сама… — говорит Баджи, решительно беря карандаш из рук девушки: пусть не думает, что она совсем неуч!

«Басти Дадаш-кзы» — Басти дочь Дадаша, — старательно выводит она на листке свое имя под длинным списком других женских имен…

Иногда, видя, каким усталым возвращается Юнус с работы или из школы, Баджи думала: «Нелегко ему себе на жизнь зарабатывать, да еще меня, дармоедку, кормить».

Однажды, когда Юнус вернулся поздней обычного, Баджи сказала:

— Надо бы и мне где-нибудь работать. Мешки, что ли, начать латать в мешочной артели при клубе?

Юнус насторожился.

— Наука уже надоела? — спросил он строго. — Задумала сменить учение на заработки?

— Нет, не сменяю! С утра буду работать в артели, а вечером сяду за книгу.

— Не много ли на себя берешь?

— А ты-то ведь работаешь и ходишь в свою профшколу?

Юнус готов был ответить:

«Себя со мной не равняй: я — мужчина!»

Но сказал он другое:

— Не я один теперь так поступаю. В профшколе нашей увидишь кого угодно — масленщики, слесаря, подручные. Интересно у нас! Эх, Баджи, сегодня снова приходил к нам на урок Киров, Сергей Миронович, проверял занятия, расспрашивал, как идет учеба, — остался доволен, похвалил.

— Ну вот, видишь! А насчет меня сомневаешься.

Брат читает в глазах сестры беспокойное ожидание и снисходительно произносит:

— Что ж, сестра, попробуй!..

В помещении мешочной артели тесно, стоит непрерывный гомон. От ветхих, грязных мешков — пыль и духота.

Баджи работает быстро, почти всегда первой выполняет норму. Заведующая дает ей дополнительную нагрузку — распределять мешки. Баджи справляется и с этим. И теперь, нередко отлучаясь по делам, заведующая оставляет Баджи за старшую.