Мечты сбываются - [145]
С этого дня Хабибулла по любому поводу затевал разговор о слиянии и отмирании наций.
Однажды в театральной библиотеке, разглагольствуя на свою новую излюбленную тему, он привлек внимание находившегося здесь Гамида.
— Да простит меня наш уважаемый товарищ директор, если скажу, что он плохо разбирается в затронутом им вопросе! — не выдержав, вмешался в разговор Гамид.
Хабибулла метнул в него недобрый взгляд. Ему давно хотелось дать реванш Гамиду, расправиться с ним — не всегда же этому зеленому умнику выходить победителем!
И Хабибулла вызывающе спросил:
— Интересно узнать, молодой человек, где вы сумели разобраться в этом лучше, чем я?
— В Москве, в КУТВе — в Коммунистическом университете трудящихся Востока, где я был студентом, — спокойно ответил Гамид.
— Чему же вас там обучили?
— Тому, что социалистическая революция не только не уменьшила, а, напротив, увеличила количество национальностей, пробудила к жизни новые, ранее неизвестные или мало известные.
— Я, правда, не обучался в КУТВе, но мне приходилось изучать работы товарища Ленина, и, поскольку мне известно, он толкует этот вопрос иначе… — и Хабибулла одним духом выпалил затверженную им цитату из Ленина и готов был торжествовать победу, если б Гамид не воскликнул:
— Плохо, плохо вы, Хабибулла-бек, разобрались в том, что читали!.. — Подойдя к книжному стеллажу и найдя нужный томик в темно-красном переплете с четким силуэтом Ленина, Гамид уверенной рукой перелистал страницы. — Вот, послушайте… «Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами — а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, — Гамид подчеркнул слова «очень и очень долго», — единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это — вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения о с н о в н ы х принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы п р а в и л ь н о в и д о и з м е н я л о эти принципы в ч а с т н о с т я х, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям…»
Хабибулла потянулся за книгой: нужно своими глазами убедиться, что Гамид не перевирает текста.
Нет, Гамид не исказил ни одного слова. Хабибулла сконфузился: следовало бы ему в свое время внимательней прочитать статью. И, так как правота Гамида была для всех присутствующих очевидна, Хабибулле оставалось лишь упрямо пробормотать:
— Мне все же кажется, что в этих ленинских высказываниях есть некоторая переоценка значения наций.
Гамид в ответ насмешливо улыбнулся:
— Приходится, в таком случае, сделать вывод, что вы, Хабибулла-бек, бо́льший интернационалист, чем товарищ Ленин, чем большевики!
Хабибулла молча проглотил пилюлю, а все прислушивавшиеся к спору невольно улыбнулись вслед за Гамидом.
Придя домой, Хабибулла присел к письменному столу, заваленному книгами… Маркс, Энгельс, Ленин… Изучить враждебную точку зрения и снова дать Гамиду бой?
Хабибулла взял одну из книг, сосредоточенно нахмуря брови, перелистал ее и безнадежно махнул рукой. Видать, большевики обладают каким-то ключом к пониманию подобных книг. Внезапно обозлившись, он швырнул книгу на шкаф, а вслед за ней полетела туда другая, третья…
Увы, не так-то просто было проводить в театре свою линию! Хабибулла чувствовал и понимал, что его сокровенные мысли и планы чужды большинству работников театра, и это сковывало его… Гамид, Виктор Иванович, Баджи, Али-Сатар, Юлия-ханум, Натэлла Георгиевна… Порой Хабибулле казалось, что эти люди стоят перед ним, как неодолимая стена.
Среди таких людей, кого он мысленно с презрением и злобой называл «наш интернационал», особенно ненавистны были ему неазербайджанцы. К чему они здесь, эти чужаки? Зачем они лезут в азербайджанский театр? Ехал бы этот тверской праведник к себе в Тверь, наводил бы там в своем русском театре свои порядки! Армянке Юлии Минасян давно пора в Эривань, а портнишке Натэлле — в Тифлис!
Помимо всего, Хабибуллу донимало чувство тревоги: он подметил, что успехам театра почти всегда сопутствовали его, Хабибуллы, личные неудачи.
Взять, к примеру, успех «Севили». Долго и тщетно подбивала Баджи Фатьму на развод, а вот «Севиль», снискав общественный успех, послужила последним толчком, чтоб Фатьма решилась. Дело, конечно, не в том, что он расстался с этой опостылевшей ему длинноносой дурой, а в том, что с разводом он потерял своих детей, свой дом.
Хабибулла старался не думать о детях: он давал им на жизнь, а Фатьма, поступив на работу, как ни странно, осталась заботливой матерью — дети сыты, чисто одеты, хорошо учатся. Хорошо учатся! Только чему? Тому, чему учит советская школа и что так ненавистно ему, их отцу!
Любил ли Хабибулла своих детей? Любил, пожалуй. Но он хотел видеть ответную любовь, а встречал лишь угрюмые взгляды исподлобья, отчуждение, страх. Старшей, Гюльсум, было почти тринадцать лет, младшему — девять. Хабибулла чувствовал их молчаливое осуждение, в глубине души испытывал перед ними стыд, и это убивало в нем любовь.
В повести «Окна, открытые настежь» (на украинском языке — «Свежий воздух для матери») живут и действуют наши современники, советские люди, рабочие большого завода и прежде всего молодежь. В этой повести, сюжет которой ограничен рамками одной семьи, семьи инженера-строителя, автор разрешает тему формирования и становления характера молодого человека нашего времени. С резкого расхождения во взглядах главы семьи с приемным сыном и начинается семейный конфликт, который в дальнейшем все яснее определяется как конфликт большого общественного звучания. Перед читателем проходит целый ряд активных строителей коммунистического будущего.
Одна из основных тем книги ленинградского прозаика Владислава Смирнова-Денисова — взаимоотношение человека и природы. Охотники-промысловики, рыбаки, геологи, каюры — их труд, настроение, вера и любовь показаны достоверно и естественно, язык произведений колоритен и образен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые — журн. «Новый мир», 1926, № 4, под названием «Московские ночи», с подзаголовком «Ночь первая». Видимо, «Московские ночи» задумывались как цикл рассказов, написанных от лица московского жителя Савельева. В «Обращении к читателю» сообщалось от его имени, что он собирается писать книгу об «осколках быта, врезавшихся в мое угрюмое сердце». Рассказ получил название «Сожитель» при включении в сб. «Древний путь» (М., «Круг», 1927), одновременно было снято «Обращение к читателю» и произведены небольшие исправления.
Впервые — журн. «Новый мир», 1928, № 11. При жизни писателя включался в изд.: Недра, 11, и Гослитиздат. 1934–1936, 3. Печатается по тексту: Гослитиздат. 1934–1936, 3.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!