Мечты объединения - [4]

Мы с Везулой расположили тело Кабэ на них.

— Следующий бой начнётся через несколько часов, — сказал я, доставая пилы и другие хирургические инструменты из клетчатой стойки, установленной рядом с морговым блоком. Я вручил одну Везу, он принялся резать. — Он придет.

— Лучше бы ему быть здесь, — ответил Тарригата. — Смерть и поражение… Я буду разорен!

— Каждый из нас когда-нибудь попадет сюда. Так какая разница? — пробормотал я, наблюдая за тем, как Тарригата быстро поднимается в свой хаб-блок.

Везула работал. Он уже срезал броню Кабэ, его атрибуты, и теперь занимался сбором органов. Мы были в некотором роде вурдалаками, по крайне мере те из нас, что все еще были живы. Наше дальнейшее существование зависело от смертей и успешного присвоения частей наших павших братьев по оружию.

И наш доминус, Тарригата, обладал средствами и оборудованием для трансплантации этих частей. В этом плане, мы зависели друг от друга.

Остановившись на понятии того, кем мы все стали, я посмотрел сквозь узкую щель в тенте. Желтое облако отбрасывало грязную завесу, но под ней я увидел следы винтовых нитей «Мау». Если Мау был огромным спуском, ведущим вниз, то Свот являлся миазмой знаменующей его окончание.

Факторумы и нефтеперерабатывающие заводы цеплялись за кольца Мау, подобно мерзким паразитам, отринувшим иной способ существования, к пищеводу огромного глубоководного левиафана. Иногда, одна из этих конструкций опускалась, сбрасывая вниз громадные тонны отходов и мусора, из которого местные медленно возводили свои неприметливые лачуги, колонизируя близлежащие территории, словно раковая опухоль.

Терра выглядела совсем иначе.

— Я все еще мечтаю о славе, Дах, — сказал мне Везула. Его голос заставил меня вернуться к настоящему. Я боялся, что он снова соскользнет, погрузится в старые воспоминания, но его глаза были ясны, когда он разделывал тело Кабэ. Инструменты и поблескивающие от крови органы располагались среди бесполезных отходов. Работа, даже столь грязная и кровавая, помогала сосредоточить ум.

Он остановился, с лезвия хирургической пилы капала кровь, его руки были покрыты ей вплоть до локтя.

— Иногда мне сложно отличить видения от реальности. Понять, где вымысел, а где действительность.

— Я понимаю, — тихо ответил я. — Все слишком правдоподобно.

В глубине души я действительно его понимал. В моем мозге, в моем сердце охваченном раковой опухолью, я понимал его.

— Старые времена давно ушли, я это знаю, — продолжил Везула. — Дни Грома, Единства. Дни наших войн и завоеваний. Империи преклоняли колени перед Ним, они преклоняли колени перед нами… — он сделал паузу, его костяшки побелели, когда он сжал ручку пилы. — Я скучаю по ним.

— Как и я, Вез. Но мы больше не те, кем были раньше. Мы прожили слишком долго. Просто некоторые из нас слишком упрямы, чтобы умереть.

Я взял части механизмов, старую Кибернетику Кабэ и стал промывать ее при помощи старого ручного насоса. Жидкость в нем была непригодна для питья и более того, раздражала кожу, однако она прекрасно смывала кровь. Органы были помещены в большие апотекарские колбы и будут хранится там в вязком, разъедающим слизистую носа при нескольких вдохах, растворе формальдегида, глутарового альдегида и метанола. Этому меня научил Тарригата.

— Возьми их, — сказал Везула. — А я займусь сжиганием.

В задней части владений Тарригаты располагалась специальная печь. Окончательный покой Кабэ.

Поднимая колбы с органами, я спросил:

— Ты сам, брат?

— Я сам.

— А если и ты когда-нибудь?

Везула встретил мой взгляд. Его глаза, полные смирения, выглядели невероятно спокойными.

— Тогда окажи мне почетную смерть.

— Почетная смерть, — проговорил я, и направился к хабу Тарригаты.

Внутри помещения было темно, понадобилось немного времени на то, чтобы глаза привыкли к практически полному отсутствию света. Было тесно, а потолок был настолько низким, что мне приходилось пробираться нагнувшись. Тарригата был скопидом. Полки с ящиками полнились кучами кибернетических частей старых гладиаторов, и банками с соленой жидкостью в которых находились медленно атрофирующиеся органы. Он хранил абсолютно все, независимо от того, собирался ли использовать это в будущем. Я застал его сидящим на потрепанном стуле, согнувшим спину и хмуро смотрящим на свое счетное устройство.

— Радик Клев потребует компенсации за свою потерю, — сказал он мне, прежде чем откинуться назад для того, чтобы взять свою кисеру. Шлейф серого дыма вырвался из старой длинношеей трубки, табак в чаше ярко вспыхивал, когда Тарригата вдыхал его. — В свою очередь этот долг ляжет на тебя.

— Мне жаль, доминус, — ответил я, пытаясь найти свободное место для установки колб.

— Ты убил его бойца, так что, — добавил Тарригата, — а также незаконно прервал схватку Кабэ. За это тоже нужно заплатить.

— И снова, я сожалею.

— Сожаление не выплатит чёртовы долги! — огрызнулся он, и хриплый кашель, исходящий из самих бронх, охватил его несчастное тело.

Я хотел помочь, но Тарригата остановил меня дрожащей рукой. Когда припадок кончился, он вытер свой рот рукавом и сделал еще одну длинную затяжку.

— Я заглажу вину, — ответил я.