Мечты о счастье - [8]

– Можно, я угадаю? – спросил он, стараясь применить свое знание человеческой натуры к конкретной ситуации. – Старый Пфайфер плох, завещания не существует, и семья уже подсчитывает, кто сколько получит, когда он отдаст концы.

– Из такого скудного ручейка мне вряд ли перепадет хоть капля, если ты это имеешь в виду. Просто единственное, что интересует мэра применительно ко мне, – это наличие в городе земель Пфайфера.

– Разве? Сам губернатор не откажется время от времени взглянуть на белокурую красотку, да и весь отдел дорожно-транспортного строительства. Представляю, что будет, когда ты появишься в таком виде на заседании городского совета.

– Хоулм, у тебя в жилах вместо крови вода! – Кэтрин пошла к двери. – Хедли внизу. Он сказал, что у него к тебе разговор. Послать его сюда?

Аксель кивнул, несколько озадаченный. Пожалуй, все-таки следовало вплотную поразмыслить над женской природой и выявить закономерности, но пока не стоило забивать себе голову, почему женщины реагируют на все иначе, чем мужчины.

Пока Хедли неспеша поднимался в кабинет, Аксель успел уладить недоразумение с нью-йоркским поставщиком, просмотреть последние каталоги столового льна и прикинуть, где его заказать. Ему нравилось вникать в подобные детали куда больше, чем иметь дело с людьми.

Усевшись и разложив руки по спинке белого кожаного дивана, репортер с одобрением оглядел кабинет:

– Вот это я понимаю! Не то что в былые дни!

– Каждый бунтует по-своему, – ответил Аксель (кабинет его отца был тесным, душным, забитым папками, в которые тот ни разу не заглядывал).

Можно сказать, Хедли сделал рекламу «Гриль-бару Хоулма» и помог его процветанию. Лет тридцать назад, во время «оттепели», когда спиртное стало легальным, репортер облюбовал табурет в дальнем конце стойки, где сидел за прихваченной из дому бутылкой бурбона и следил в окно за жизнью городка. Через десять лет законы изменились, за стойкой воздвигли темного дерева бар. Первым, кто купил там выпивку, был Хедли. Ни одно заведение не обойдется без странного типа, который всегда на своем месте, когда ни зайди, и как бы символизирует незыблемость мироздания. Хедли стал почетным завсегдатаем гриль-бара. И сплошное переднее окно, в которое он так любил смотреть, и само заведение давно уже стали историей, а он все оставался, разве что стал на двадцать кило тяжелее и обзавелся сплошной сединой. Его нюх на пикантные новости при этом нисколько не притупился.

– Как дела? – спросил он, словно ввинчивая в Акселя пронзительный взгляд. – Ты в курсе, что твоя лицензия на продажу спиртного под угрозой?

Вот дьявольщина! Аксель припомнил инцидент месячной давности, когда пришлось вмешаться полиции, и возвел глаза к потолку. Благодушная перебранка двух солидных матрон из-за мужика, который не стоил доброго слова, постепенно переросла в скандал, а поскольку в тот вечер по телевизору шло ралли, распаленные завсегдатаи завязали потасовку. Если учесть, что еще месяцем раньше на стоянке у ресторана обчистили машину, предугадать ход мыслей стражей закона было нетрудно. Живое участие в этом принял уважаемый гражданин города – мэр.

Лишить владельца ресторана лицензии на продажу спиртного – значит погубить его. Аксель подумал, что кампания против него набирает обороты. Возможно, стоило спешно принять сторону мэра.

– Кой черт дернул меня войти в состав городского совета? – спросил он в пространство.

– Имя ему «гражданский долг», – ответил Хедли не без иронии. – Это позволило тебе поддержать поправку к закону о городском зонировании, в надежде, что она поставит крест на убогой гостинице в нашем квартале.

– А не выставить ли мне свою кандидатуру на выборах в мэры?

– Отличная идея! Провинциальный мальчик извлекает пользу из безупречного послужного списка. Женись на ледышке, что у тебя в помощницах, по выходным ходите в церковь, держа ребенка за руки, – и пост мэра у тебя в кармане.

Ну нет, подумал Аксель. Наука брака обошлась ему дорого, и он решил, что на роль мужа не имеет достаточной квалификации. Даже ради гражданского долга он не собирался вторично совать голову в ту же петлю. Тем более что Констанс ненавидела Кэтрин и охотнее бы пошла в церковь за руку с павианом.

Внезапно и совсем некстати Акселю вспомнился свет в глазах дочери, когда она рассказывала о внеклассных занятиях. Он смутно помнил предыдущую владелицу «Лавки древностей». За что ее посадили? Что-то связанное с наркотиками. Кажется, рыжая цыганка о ней упоминала.

Он взялся за голову и с минуту сидел в этой позе. Пост мэра означал конец нормальной жизни. Вечно быть под надзором, чтобы каждый, кому не лень, совал нос в твою жизнь. У Констанс и так довольно проблем. Но потеря лицензии означала еще худшее, причем для них обоих. Наверное, проще все-таки прикрыть эту школу... вот только дочь... впервые со дня смерти Анджелы разговаривает. Это заслуга ее новой учительницы.

Глава 3

С «если» часто начинается то, что никуда не ведет.

– Детка, раз уж Аксель Хоулм добровольно вызвался нам помочь, глупо отвергать его! Или тебе все равно, что школу прикроют?

Майя прижала телефонную трубку плечом и погладила Мэтти по голове. Мальчику приснился кошмар, поэтому она взяла его к себе в кровать. И он сразу уснул. Хотя ученик из него был посредственный, что порой приводило Майю в отчаяние (она подозревала, что виной всему шок), в остальном это был ангел во плоти. Мэтти почти никогда не доставлял хлопот.