Мечтай о невозможном - [50]

— Я знаю, старина, знаю. Я просто пошутил. Где я должен предъявить чек? «Мюнхен-банк»?

— Да, пожалуйста, — сказал Фабер. — Нет, подожди! Лучше «Швейцарский Люцерн-банк».

— О’кей, Роберт. И всего, всего хорошего!

— Тебе тоже. Минутку! Я сейчас переезжаю в другой пансион!

— Пока не появится что-нибудь получше?

— Этот пансион расположен рядом с Детским госпиталем, поэтому. Пансион «Адрия», запиши, Ленаугассе. Теперь ты найдешь меня там.

— Телефон?

— Я еще не знаю. Узнаешь в справочной службе.

— Порядок.

— Вальтер… я благодарю тебя за все, что ты провернул в «Меркьюри».

— Это было сплошное удовольствие, малыш, — сказал его друг.

8

18 мая уже с утра было очень тепло. Фабер побрился, принял душ, выпил свои лекарства. Затем положил оба больших самсоновских чемодана на кровать и начал укладывать вещи. В своей жизни он тысячи раз паковал чемоданы. Белье, рубашки, костюмы с пиджаками на вешалках, обувь, книги. Он подошел к встроенному в стену сейфу, набрал цифры 7424, взял из сейфа пистолет и положил его в чемодан. Конверт со снимками Зигфрида Монка, полученный накануне вечером от Ренаты Вагнер, он, немного подумав, положил во внутренний карман дорожной сумки вместе с несессером из темно-синей кожи. При малейшем физическом напряжении он уже много лет сразу начинал потеть. Поэтому он привык заниматься упаковкой в одних трусах. Закончив, он снова принял душ и затем воспользовался лосьоном для тела. Он приготовил серебристо-серый летний костюм, голубую рубашку, светлый галстук и черные открытые туфли.

Примерно в час дня он уже ехал в такси по Рингу в направлении Альзерштрассе к пансиону «Адрия». Водитель открыл все окна. Теплый ветер дул Фаберу в лицо. Пиджак лежал у него на коленях. У Бургтора его внезапно охватила паника.

Мира! Он ведь собирался навещать ее каждый день и сообщать ей о состоянии Горана. Что он скажет ей сегодня? И завтра? Что, если Горан умер? Что станет тогда с Мирой? Ее же все равно сразу бы не выписали и не отправили в Сараево! Сможет ли он бросить ее на произвол судьбы?

Пока Горан будет жив, ее, наверное, оставят здесь. Это состояние между жизнью и смертью может тянуться дни, недели. Значит, я должен неделями сидеть у его кровати и ждать, когда начнутся новые кровотечения с ужасными сценами, какие я наблюдал прошлой ночью. Я не выдержу. Я не выдержу. После того, как я упаковал свои вещи, мне стало смертельно плохо. Конечно, и от страха перед тем, что меня ожидает. Как долго я смогу это переносить? Как долго сможет переносить это Мира?

Такси проехало мимо Парламента. Белое здание сверкало на солнце.

«Нет! — подумал Фабер, внезапно приняв решение. — Нет, я больше в этом деле не участвую. Я не могу. Я не хочу. Кончено! Все! Немедленно! Лучше сейчас и безжалостно, чем потом. Better with a bang than a whimper.[43] Я не Белл. Я не такой, как он — мужественный, не способный никого предать. Я трус. Я сдаюсь. Это должно закончиться, немедленно».

— Господин шофер! — он наклонился вперед.

— Слушаю, господин! — Молодой водитель говорил с сильным акцентом. Он был темнокожий, с короткими курчавыми волосами и худыми руками с длинными пальцами. Фабер понял, что он из Марокко и в Вене ориентируется слабо. Услышав адрес пансиона, он должен был посмотреть план города.

— Я кое-что вспомнил… — Фабер кричал, чтобы заглушить шум ветра. — Я не могу ехать в пансион. Я должен немедленно ехать в аэропорт! Немедленно! Отвезите меня, пожалуйста, в Швечат!

— Швечат. Аэропорт. Хорошо, господин. — Молодой марокканец покинул Ринг и поехал по Ластенштрассе в обратном направлении. Его лицо ничего не выражало. Когда они подъехали к Шварценбергплац и там Фабер увидел наконец указатель «АЭРОПОРТ», он, задыхаясь, откинулся назад в кресле. Он старался глубоко дышать. Голова болела, но он чувствовал огромное, неописуемое облегчение.

«Нельзя сказать, что мне безразличны Мира и Горан, — думал он, — но я хочу только одного: вон из этого города как можно быстрее, как можно дальше, ничего больше не видеть, ничего больше не слышать, ничего не делать, совсем ничего».

Такси двигалось по автостраде в направлении Швечата. Пел ветер. Сразу прошла головная боль. Он почувствовал себя прекрасно. Когда такси остановилось перед залом вылета, подошел мужчина с тележкой.

— Носильщик нужен, господин?

— Да, пожалуйста.

Фабер и марокканец вышли из машины. Фабер оплатил такси и, как всегда, дал очень большие чаевые. Носильщик укладывал чемоданы на тележку.

— Слишком много, — сказал темнокожий, держа в руке деньги.

— Нет, все в порядке.

— Тогда я благодарить. И желать счастья, господин!

— Я вам также. — Фабер пожал ему руку.

Водитель пошел к своей машине, скользнул за руль и отъехал.

В зале вылетов перед большинством окошек Фабер увидел очереди. Стоял сильный шум, плакали дети, почти непрерывно звучали голоса по громкоговорителю. Женщины что-то кричали мужчинам. Те бурчали в ответ.

— Куда вы летите? — спросил носильщик с багажом Фабера.

Об этом он еще и не подумал.

— Одну минуту… — Фабер изобразил, как будто он ищет в кармане пиджака авиабилет. При этом он смотрел на большое табло с указанием маршрутов и времени вылета. Его взгляд поспешно скользил сверху вниз.