Мечтатели - [37]

Тут в кустах запел соловей. Всё громче и громче звучала его песня; счастливая птичка пела гимн любви. Степан увидел, что соловей сидит над гнёздышком, свитым на ветке над самой водой, в котором притаилась его подруга. Повернув в его сторону головку, подруга слушала далеко раздававшиеся трели. «Они любят друг друга! Всё в природе дышит любовью; всё и… я! Да, я люблю Марьюшку и жажду её любви. О, если бы мы принадлежали друг другу, как эти птички!«

Степан с усилием заставил себя уйти с этого места, так много говорившего его сердцу. Он поспешил выйти на луг. Вслед ему неслась песнь соловья. Степан пошёл прямо через луг, чтобы напиться студёной воды из родника, вытекавшего из скалы и служившего границей соседних владений. Здесь он однажды повесил кувшин, чтобы прохожий мог утолить жажду. Люди не знали, кто это сделал, но в душе благодарили неведомого благодетеля.

Рядом с ключом росло дикое вишнёвое дерево, а по обеим его сторонам возвышались две ёлки. Какой это был живописный и красивый уголок! Прислонившись к скале, Степан залюбовался чудным Божьим миром. Но несмотря на все усилия сосредоточить свои мысли на чём-либо другом, Степан снова и снова возвращался мыслями к Марьюшке.

Вся долина представлялась ему раем, блаженным обиталищем первых людей – Адама и Евы. Как, должно быть, любил Адам Еву! Как безмятежно могли они жить друг для друга пред лицом Божиим! Ему пришла в голову мысль, что хорошо было бы и ему построить здесь небольшую избушку. Это избушка была бы его собственностью, и в неё он ввёл бы Марьюшку. Степан решил вскоре спросить Марьюшку, согласна ли она с ним разделить радость и горе, став его женою.

Погружённый в свои мысли, Степан не заметил Петра, вышедшего из кустов.

Откуда ты, Пётр?! изумлённо спросил Степан.

– Наконец-то я тебя нашёл! Я не мог уже дождаться тебя и пошёл тебе навстречу!

Пётр радостно кинулся Степану на шею.

– Отчего ты так счастлив, Пётр?

– Ах, у меня такая радостная весть! Я получил письмо от господина инженера! – торжественно сказал Пётр.

– В самом деле? Ну, как он себя теперь чувствует? Утешается ли он в Боге?

– Этого я не знаю, он о себе ничего не пишет.

Оба друга тихим шагом шли в сторону селения.

– А что же он тебе пишет?

– Во-первых, он благодарит нас с тобой, что мы были на похоронах. Наше присутствие было для него большой поддержкой. Затем он пишет, что брат Урсини сообщил ему, что я сомневаюсь, не забыл ли он о моём деле. Он просит меня не беспокоиться; он был уже в Германии в том учебном заведении, которое наметил для меня. Там оказалось для меня свободное место. Он советует мне торопиться с постройкой, так как осенью хочет сам отвезти меня туда. Что ты скажешь теперь, Степан?

– Не могу достаточно благодарить Господа, что Он так позаботился о тебе. Я так рад, что ты теперь серьёзно можешь заняться изучением Слова Божия, чтобы потом работать на ниве Господней. Когда я был на военной службе, мне тоже хотелось поступить в такое училище. Но я сказал тогда себе, что раньше пойду на родину и засвидетельствую своим, что сотворил со мной Господь. Как же мне теперь не радоваться за тебя и с тобой? Как не благодарить за всё это Господа? Но, в сущности, я до сих пор не знаю, как вы с инженером завели разговор об этом?

– Я давно уже хотел тебе это рассказать, Степан, и просить у тебя совета. Но всё время я как-то стеснялся начать этот разговор, хотя ничего дурного тут нет. Вернёмся обратно к ключу, там я тебе всё расскажу. Степан охотно согласился, и друзья удобно расположились под вишнёвым деревом. Темнело. Над лесом зажглась вечерняя заря. Сумерки, как тёмные крылья, распростёрлись над землёй. Друзья уже не могли ясно различать друг друга, и Петру это было очень кстати.

– Степан, – начал Пётр, – я так люблю Марьюшку, что ни тебе, ни кому другому не могу выразить это словами!

Степан вздрогнул и чуть не с ужасом посмотрел на Петра.

– Одного не знаю, – уже с некоторым облегчением продолжал Пётр свою исповедь, – любит ли меня Марьюшка. Я думаю, что да. Но я, ты знаешь, беден, а Блашко – человек гордый. Вряд ли бы он отдал за меня свою дочь. Не знаю, как случилось, что я всё это рассказал господину инженеру, и он захотел мне помочь. По окончании училища он обещает устроить меня на хорошее место при железной дороге, чтобы мне тогда можно было жениться на Марьюшке. Но я не знаю, как мне теперь поступить? Поэтому я хочу спросить тебя, Степанко, советуешь ли ты мне сейчас узнать у Марьюшки – любит ли она меня и согласна ли ждать или отложить пока этот разговор… Наступило молчание. Степан смотрел в землю с тем чувством, какое, наверное, было когда-то у Адама. Он во мраке искал потерянный рай и не мог найти. Почему Пётр именно ему задал этот вопрос? И он должен был дать совет…

– Что же ты ничего не отвечаешь, Степанко? – удивлялся Пётр.

– Не так-то легко дать совет в этом деле, – еле слышно ответил Степан. Он старался говорить как можно мягче, хотя в его сердце вспыхнула горечь против любимого друга. Пойдём теперь домой.

Завтра я скажу тебе моё мнение.

Оба встали.

– Хорошо, Степан, я послушаю твоего совета, хотя охотнее всего я пошёл бы ещё сегодня к Марьюшке. Но вместе с тем я и боюсь… Если она мне откажет, переживу ли я это?