Мечта для нас - [69]

– Что понимает?

– Каково это: родиться с песней в сердце.

Я сглотнул, от этих ее слов у меня внутри все перевернулось. Бонни крепче сжала мою руку, и на ее лице снова появилось нервозное выражение.

– Что?

Бонни смотрела на меня, потом проговорила так тихо, что я едва расслышал:

– Я увидела тебя, когда ты был младше.

Я нахмурился:

– Не понял.

Бонни поцеловала мой палец.

– Моя учительница музыки как-то раз показала мне видеозапись твоего концерта. Оркестр играл написанную тобой музыку. Конкурс Би-би-си на звание лучшего юного композитора года. – Я сглотнул, от потрясения в груди словно дыра образовалась. – В тот день я навсегда запомнила твое имя. Я заслушивалась твоей музыкой. – Она приподнялась на локте и погладила меня по голове. – Потом ты вдруг исчез, и я все гадала, что же с тобой случилось, пока не услышала, что ты стал диджеем. Исчезли классические симфонии, и на их место пришла электронная танцевальная музыка.

Я хотел что-нибудь сказать, но у меня в голове не укладывалось, что Бонни видела, как я выступал еще в детстве.

– Так вот почему ты приехала послушать мое выступление тогда, в Англии.

Она кивнула.

– Мне хотелось увидеть тебя «живьем».

Меня словно ударили ножом в живот.

– Вот почему ты назвала мою музыку бездушной.

Бонни перестала улыбаться.

– Я верю, что музыка рассказывает какую-то историю. Верю, что в нотах и мелодиях заключен какой-то смысл. Музыка должна увлекать слушателя в путешествие, озаренное сердцем ее создателя. – Она поцеловала меня в губы. – Той ночью твоя музыка была… она не рассказала мне ничего. Она не несла никакого содержания. – У меня упало сердце, но следующие слова девушки вернули его к жизни: – Я больше так не считаю, потому что видела, как ты играешь, слышала созданную тобой музыку. В ней вся твоя душа, Кромвель. Произведения, которые ты исполнял на фортепиано… в них заключено столько разных смыслов, что хочется плакать. – У нее заблестели глаза. – Я никогда не сомневалась в твоем таланте и теперь вижу его очень отчетливо.

– Это все ты, – признался я. Бонни замерла. – Ты была права: я потерял верный путь. Моя музыка… была бесцельна, не рассказывала слушателю истории. Это был просто набор цветов, помогавший мне заглушать чувства. – Мне захотелось рассказать Бонни всю правду, но даже сейчас я не мог себя заставить. Я поиграл прядью ее волос. – С тех пор как я встретил тебя… Все изменилось. Я воспринимаю музыку по-другому. Это все ты, Фаррадей, ты меня изменила. – Я рассмеялся, потому что собирался сказать нечто на редкость слащавое. – Ты меня вдохновила.

– Кромвель. – Она покачала головой. – Я не могу тебя вдохновлять.

– Можешь и вдохновила. – Я прижал ее руку к своей груди. – С тех пор как я встретил тебя, музыка, от которой я пытался избавиться, постоянно со мной. Я даже начал играть, хотя три года не брал в руки ни одного музыкального инструмента, пользовался только ноутбуком.

Бонни положила голову мне на грудь, и я обнял девушку за плечи. Больше мы не разговаривали. Я слышал, как дыхание Бонни выровнялось, и понял, что она заснула.

Я не смыкал глаз до рассвета. Гладил Бонни по волосам и обнимал. У меня в животе снова образовалась яма, а руки так и чесались – хотелось творить. Так всегда происходило, если в моей жизни случались какие-то выдающиеся события.

И с Бонни в объятиях, я понимал: то, что мы с ней вместе, очень важно. Она ворвалась в мою жизнь, подобно урагану.

Впервые за долгое время я уснул с улыбкой на губах.

Я проснулся от голосов в коридоре. Поморгал, разгоняя сонный туман, оглядел комнату. Было холодно. Я посмотрел направо, ожидая увидеть Бонни, но ее не было рядом.

– Бонни? – позвал я. Тишина.

Я сел. Одежда девушки исчезла. Мне вдруг стало не по себе. Отбросив одеяло, я подобрал с пола джинсы и свитер. От свитера пахло ею.

«Куда она, черт возьми, подевалась?»

Быстро обувшись, я выскочил за дверь. Пока я шел по дорожке, ведущей к другим корпусам общежития, мне в лицо хлестал холодный ветер. Я понятия не имел, который час, но, очевидно, было уже позднее утро, а может, и день. Вокруг бродили студенты: одни перекусывали во внутреннем дворе, другие просто бездельничали.

Когда я подошел к дверям общежития, где жила Бонни, из дверей как раз выходил какой-то студент. Я придержал дверь, вошел и направился прямиком к комнате девушки. Я уже занес руку, чтобы постучать, но заметил, что дверь приоткрыта. Я толкнул ее и вошел.

Весь пол был заставлен коробками, повсюду лежали сложенные вещи. Белье с кровати было снято, со стен убрали все картины и фотографии. Бонни сидела за столом и смотрела на стоящую перед ней коробку. Она была одета в черные легинсы и такого же цвета длинный джемпер, а волосы собрала в пучок на макушке. В руках она держала блокнот.

Девушка подняла голову, и я увидел, что она бледная как смерть. Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

Я озадаченно нахмурился.

– Вот, переезжаю, – сказала девушка, словно прочитав мои мысли. Я замер, как статуя, не в силах сдвинуться с места. Бонни попыталась улыбнуться, но потом ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами.

– Я не должна была в тебя влюбляться, – тихо, с надрывом проговорила она, потом безрадостно рассмеялась. – Мы ни в чем не могли согласиться, и было бы лучше, если бы так и продолжалось.