Мечта для нас - [68]

Все, что было раньше, ничего для меня не значило, лица всех моих бывших подружек слились в одно расплывчатое пятно. Даже мой первый раз прошел в пьяном угаре, не оставив после себя никаких ярких воспоминаний. Сейчас все было по-другому. Рядом с Бонни все происходящее казалось более значимым, новым. Наши взгляды встретились, и несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза. Казалось, прошла вечность, прежде чем ее рука потянулась к застежке моих джинсов. Огромные глаза девушки нервно блестели. Я расстегнул джинсы и стянул их, а сам между тем целовал щеки Бонни, лоб и наконец добрался до губ. Джинсы упали на пол.

Я укрыл нас одеялом – мне показалось, что так Бонни будет чувствовать себя увереннее. Она улыбнулась, и я навис над ней, накрыв ее тело своим. Посмотрев ей в глаза, я погладил ее по щеке и прошептал:

– Ты такая красивая.

Я сказал правду: Бонни была чертовски красива.

По ее щеке покатилась слеза.

– Ты тоже, – проговорила она и улыбнулась. Я прижался губами к ее губам, одновременно ласкал ее живот, бедра и ноги. – Возьми меня, – прошептала она.

Я закрыл глаза и на миг потерял способность дышать.

Всякий раз, когда она начинала говорить, у меня перед глазами возникали фиолетово-синие линии, и это зрелище действовало на меня так умиротворяюще, что не передашь словами. Фиолетово-синие линии вспыхивали на серебряном фоне. Серебро у меня в сознании не гасло ни на секунду, наоборот, светилось все ярче и ярче.

Бонни под моими руками изогнулась, застонала и хрипло втянула в себя воздух. Я смотрел на ее лицо, озаренное бледным голубоватым светом, и впитывал каждый звук, каждое движение. Потом поцеловал ее плечо, как тогда, в музыкальном классе. Я чувствовал аромат персика и ванили, ощущал на языке сладость.

– Кромвель, – прошептала она.

Потянувшись к прикроватной тумбочке, я достал из ящика презерватив. Когда я был готов, Бонни протянула руки ко мне. Из одежды на ней осталась только маечка.

Я накрыл ее своим телом и отвел от ее лица длинную прядь волос.

– Ты уверена?

– Более чем.

Я ни на секунду не отводил взгляда от лица девушки. Ее руки обнимали меня, крепко сжимали плечи. Я действовал так осторожно, как только мог, потому что не хотел причинить боль. Собственное дыхание казалось мне оглушительным. Бонни смотрела мне в глаза и ни разу не отвела взгляда.

Я увеличил темп, ее дыхание стало прерывистым, но она продолжала цепляться за меня взглядом.

Как же она на меня смотрела…

Пальцы Бонни гладили мои волосы, медленно и нежно. Я наклонился и стал ее целовать: губы, щеки, каждый дюйм ее лица. Когда я поднял голову, по щекам девушки текли слезы. Я испугался, подумав, что ей больно, и замер, но Бонни накрыла мою щеку ладонью и сдавленно прошептала:

– Прошу, не останавливайся.

Так что я продолжил двигаться, сцепив зубы от удовольствия, чувствуя, что Бонни тоже хорошо. По ее щекам текли слезы, губы дрожали, и все же она смотрела на меня сияющим взглядом, смотрела не отрываясь.

Она хотела меня.

Нуждалась во мне.

Она стала моим серебром.

– Кромвель, – пробормотала она и крепче ухватилась за мои предплечья. Я увеличил темп, чувствуя ее теплое тело. Бонни запрокинула голову, зажмурилась, и я не мог отвести глаз от этого прекрасного зрелища.

Она так крепко за меня держалась. Наконец она судорожно вздохнула, потянулась ко мне и поцеловала в лоб. Я замер в последнем рывке, и у меня перед глазами взорвался разноцветный фейерверк, в ушах зазвучали самые высокие ноты симфонии.

Когда они смолкли, в душе у меня остался постепенно затихающий, умиротворенный гул. Я прижался шеей к плечу Бонни, тяжело дыша.

Мои ноздри щекотал ее персиково-ванильный аромат, и какое-то время я просто лежал без движения. Невидимый узел, неизменно стискивавший мою грудь, исчез. Злость, бурлившая во мне, точно вулканическая лава, растворилась, и я почти ее не ощущал.

Мне стало легче дышать.

Бонни лениво водила кончиком пальца по моей спине, вычерчивая какие-то невидимые линии. Ее дыхание щекотало мне ухо. Она все еще тяжело, часто дышала.

Наконец я поднял голову и посмотрел в ее карие глаза. Они сияли, и из них все еще текли слезы. Я вытер их большими пальцами и поочередно поцеловал мокрые щеки девушки. У нее дрожала нижняя губа. Она провела пальцем по моему лицу и прошептала:

– Спасибо.

Я поцеловал ее в ответ, медленно и нежно, а потом крепко-крепко обнял. Бонни тоже меня обняла, и я почувствовал, как по моему голому плечу скатывается слеза. Я не стал спрашивать, почему она плачет, потому что твердо знал: сейчас Бонни не грустно.

Она пошевелилась подо мной.

Я перекатился на бок, и девушка посмотрела мне в глаза.

– У тебя самые красивые глаза на свете, – сказала она, проводя пальчиком по моей правой брови. Она улыбнулась:

– Ты такой красивый, Кромвель Дин. Очень красивый.

Я взял ее за руку и стал поочередно целовать каждый пальчик. Бонни наблюдала за мной, и мне чудилась в ней какая-то необъяснимая печаль. По ее щеке скатилась очередная слеза, и я спросил:

– Как ты?

Она улыбнулась искренней, доброй улыбкой.

– Просто отлично. – Она покачала рукой, которую я держал, и пощекотала меня за палец. – Никогда не думала, что у меня будет этот момент. – Она грустно улыбнулась. – К тому же с человеком, который понимает.