Мечта для нас - [122]

Я поцеловала одну из выбитых на пальце Кромвеля цифр, и у юноши заблестели глаза.

– Пока есть ты, есть музыка, я знаю: жизнь будет настоящей, и неважно, короткой или длинной.

– Длинной, – проговорил Кромвель осипшим голосом. – Ты проживешь долгую жизнь. Сердце Истона будет биться долго.

Кромвель наклонился и поцеловал то место, где теперь билось мое новое сердце, и оно затрепетало, как крылья бабочек.

Юноша снова поцеловал меня в губы, а я посмотрела на звезды, счастливая уже потому, что существую. Парень, державший меня в объятиях, был моей сбывшейся мечтой. Он поддержал меня в самые тяжелые времена моей жизни. Когда я стояла на краю гибели, он вернул меня обратно, удержал в своих объятиях.

Удержал меня музыкой.

Удержал любовью.

Удержал яркими красками своей души.

Он был и всегда будет биением моего сердца.

Проще говоря, он стал для меня целым миром, миром, в котором я собиралась остаться. Я поклялась, что сделаю это, никогда не позволю своему сердцу сдаться, потому что мне хотелось жить вместе с этим человеком. Хотелось любить и смеяться.

Я была настроена решительно, и ровное биение моего сердца поддерживало это мое желание.

Эпилог

Кромвель

Пять лет спустя…

Я сидел на скамье, под палящим солнцем. Закрыв глаза, я подставил лицо ярким лучам. Тепло разлилось по моим щекам, я слышал горчично-желтый и бронзовый цвета: пели птицы, и шуршали листья.

Потом пришли они, ноты, что всегда заполняли мой разум яркими красками. Цвета складывались в четкий рисунок. Я открыл глаза и записал получившуюся мелодию в тетрадь.

– Истон!

Перед глазами полыхнуло фиолетово-синим, когда ветер донес до меня голос Бонни. Я поднял глаза и увидел розовый смех своей любимой. Она бегала вокруг дерева, щеки у нее раскраснелись. Бонни выглядывала из-за ствола, а у нее за спиной раздавалось желтое хихиканье.

Я улыбнулся: наш сын Истон выпрыгнул из-за дерева и обнял Бонни за ноги. Она обернулась и подхватила сына на руки, подбросила его, и смех малыша из бледно-желтого стал таким ослепительным, что затмил свет солнца.

У нас с Бонни родился ребенок, и я до сих пор не мог в это поверить. Мы поженились сразу после университета, и Бонни ездила со мной по всему миру, потому что теперь я много гастролировал. После концерта мы уже не расставались ни на день. Я не отпускал ее от себя ни на шаг.

Из-за ее сердца мы никогда ни в чем не были уверены и все же дожили до этого момента. Новое сердце Бонни оказалось сильным, и в глубине души я не сомневался, что она проживет долгую жизнь. А когда случилось чудо и родился малыш Истон, я понял, что Бонни никогда нас не покинет.

Моя маленькая Фаррадей одержит победу, несмотря ни на что.

Она наконец-то жила той жизнью, о которой грезила. В этом и заключалась ее мечта: быть женой и матерью, и она идеально вписалась в обе эти роли. Бонни запела, и мое сердце растаяло. В моем сознании танцевал фиолетово-синий цвет. Я не мог отвести глаз от жены: она пела нашему мальчику, а тот смотрел на мать так, словно она была для него целым миром.

Так оно и было: Бонни была целым миром для нас обоих.

Фиолетово-синие, белые и розовые оттенки играли колыбельную в моей голове. Когда Бонни закончила, Истон повернулся ко мне, широко улыбнулся, так что на щеках у него заиграли ямочки, и сказал:

– Папа! Мама поет синим голосом, как небо.

Я почувствовал, будто внутри меня раздувается огромный воздушный шар, а Бонни рассмеялась и поцеловала сына в щеку. Истон уродился в меня, он сердцем видел музыку. Еще он был очень похож на своего дедушку Льюиса, а тот любил внука без памяти. Бонни поставила Истона на землю, и малыш побежал ко мне. Я подхватил его на руки и поцеловал в пухлую щеку. Сын засмеялся, и получился самый насыщенный желтый из всех, что я когда-либо видел.

Я сидел на скамье и держал Истона на коленях. Бонни подошла к могиле своего брата и провела по надгробию кончиками пальцев. Мы часто сюда приходили, потому что Бонни не могла не видеться с братом слишком долго. Даже в смерти они были неразлучны, а их общее сердце билось за двоих.

Как когда-то сказала Бонни, она твердо решила прожить жизнь за них обоих, и она жила. Она была счастлива, а благодаря ей был счастлив и я.

Бонни подошла к нам и села рядом. Я обнял ее за плечи, и она закрыла глаза.

– Спой, что ты там сочинил.

Я принялся негромко напевать – всегда так делал, если она просила, потому что понял: жизнь слишком коротка, чтобы в чем-то отказывать своей любимой. Я без слов выводил мелодию, следуя за цветами у себя в голове, а жена и сын слушали мой голос. Я не мог представить себе лучшей жизни, чем эта. Каждый день я сочинял музыку, играл то, что подсказывало мне сердце, жил жизнью, ради которой был рожден. У меня был сын, благодаря которому я теперь знал, что любовь не имеет границ.

Еще у меня была Бонни. Девушка, которая до сих пор вдохновляла меня на создание новой музыки. Она всегда была рядом со мной. Бонни оставалась самым храбрым человеком из всех, кого я знал.

Самая красивая.

Идеальная.

Эта девушка одной-единственной улыбкой навсегда осветила мой мир.

Я знал, что, где бы они сейчас ни были, мой отец и Истон, они смотрят на нас и улыбаются, гордясь тем, какими мы стали. Они счастливы и пребывают в покое, который обрели и мы. Я не сомневался: они рады, что мы не проживаем впустую ни одной секунды жизни.