Мечники Гора - [9]

— Я понимаю, — вздохнула она.

— Не имеет значения, понимаешь Ты это или нет, — заметил я.

— Потому, что на мне ошейник?

— Да.

Девушка отвела взгляд и сказала:

— Полагаю, что женской неволе есть оправдание.

— Разумеется, — подтвердил я.

— Природа, — произнесла она.

— Именно, — согласился я. — Природа. Позволь ей рассказать тебе о законности ошейника на твоей шее.

Девушка резко повернулась ко мне лицом. Слёзы сверкнули в её глазах и на щеках. Она прижала ладонь к своему ошейнику и крикнула:

— Она уже всё сказала мне!

— Я знаю, — кивнул я.

— Но мы больше не в Стальном Мире, — всхлипнула рабыня. — Я уверена, что здесь, хочу я того или нет, Вы освободите меня!

— Если Ты проверяешь меня, испытываешь моё терпение, — заметил я, — то мне это безразлично.

— Но мы одни, — сказала она. — Теперь вам нет нужды продолжить держать меня в неволе!

— Ты хочешь получить свободу? — повторил я свой вопрос.

— Нет! — выкрикнула девушка. — Я не хочу быть свободной! Но Вы должны освободить меня! Вы же не гореанин! Вы с Земли! С Земли! У Вас нет иного выбора, кроме как освободить меня!

— Что-то я тебя не понимаю, — признался я.

Она что, не знала, что её ноги стоят на земле Гора, и что на её горле ошейник?

— Вы должны забрать меня у меня самой! — всхлипнула девушка. — Вы должны отнять меня у меня!

— Не понимаю, что Ты имеешь в виду, — сказал я.

— Но Вы же с Земли! С Земли! — воскликнула она. — У Вас нет выбора, кроме как освободить меня! Вы должны освободить меня!

— Ты, правда, так думаешь? — удивился я.

— Конечно, — заплакала рабыня.

— Конечно? — переспросил я.

— Конечно, — повторила она, глотая слёзы.

— Ну-ка снимай свою одежду, — приказал я, — теперь скрести запястья перед собой и иди ко мне.

— Что? — не поверила она своим ушам.

— Живо, — прикрикнул на неё я.

Через мгновение верёвка стянула её запястья, и я потащил спотыкающуюся брюнетку к краю леса. Там, подведя её к дереву, подтолкнул к стволу, и перебросил свободный конец верёвки через сук.

— Господин! — вскрикнула она, когда я резко натянул верёвку, заставившую её высоко поднять руки, вытянуться всем телом и встать на цыпочки.

Не обращая внимания на её крик, я прокинул свободный конец верёвки под связанными запястьями и завязал на узел.

— Господин! — простонала она.

— Я тобой недоволен, — сообщил я ей.

— Простите меня, Господин! — всхлипнула брюнетка, с тревогой глядя, как я освобождаю от ножен и кошелька свой ремень.

В этот раз я закончил с ней быстро, но ей этого было более чем достаточно.

— Ну что, Ты всё ещё думаешь, что будешь освобождена? — осведомился я.

— Нет, Господин! — прорыдала рабыня.

— Возможно, я продам тебя, — предупредил я, прежнюю мисс Вирджинию Сесилию Джин Пим, решившую, что она может безнаказанно вызвать моё неудовольствие.

— Пожалуйста, не продавайте меня — взмолилась она.

Я же вернул ремень на прежнее место, отвязал девушку и отвернулся.

Уже через мгновение она бросилась вслед за мной, обогнала и, упав передо мной на песок, растянулась на животе и принялась целовать мои ноги в жалобной мольбе. Её тело содрогалось от рыданий.

— Ты по-прежнему думаешь, что я тебя освобожу? — поинтересовался я.

— Нет, Господин! — прорыдала она. — Нет, Господин!

— Я давно стал гореанином, — усмехнулся я.

— Да, Господин! — согласилась девушка.

— Теперь у тебя пропали сомнения в этом, земная женщина? — спросил я. — Ты принадлежишь. И принадлежишь гореанину.

— Да, Господин!

— Надеюсь, Ты понимаешь значение этого?

— Да, Господин! — заверила меня брюнетка, глотая слёзы. — Я — рабыня, только это и ничего кроме этого!

— Причём самая презренная, никчёмная и бесполезная из рабынь, — добавил я.

— Да, Господин! — всхлипнула она.

— Какая несчастная тебе досталась судьба, — усмехнулся я, — участь беспомощной, презренной неволи.

— Да, Господин, — не стала спорить со мной невольница.

— Возможно, теперь Ты лучше понимаешь опасности и унижения твоего статуса?

— Да, Господин!

— Ну что, Ты всё ещё хочешь быть рабыней? — осведомился я.

— Не заставляйте меня отвечать! — взмолилась девушка.

— Говори, — потребовал я.

— Да, Господин! — призналась она. — Да, Господин!

— Почему? — спросил я.

— Потому, что только так я чувствую себя полностью женщиной, — ответила брюнетка.

— Не думаешь ли Ты, что останешься рабыня по какой-либо своей причине? — поинтересовался я у неё. — Возможно, потому что Ты хочешь быть рабыней?

— Господин? — не поняла девушка.

— То, что Ты могла бы чего-то желать, не только незначительно, — усмехнулся я, — но и бессмысленно, нелепо, неважно.

Рабыня повернула ко мне блестящее от слёз лицо и уставилась на меня.

— Не имеет никакого значения, — сообщил я ей, — хочешь ли Ты быть рабыней, жаждешь ли или должна ей быть.

— Господин? — растерялась девушка.

— Ты останешься рабыней, — объяснил я, — потому что Ты — рабыня, должна быть рабыней, и мужчины приняли решение, что, такие как Ты должны принадлежать им.

— Да, Господин, — всхлипнула рабыня.

— Твоё желание — ничто, — подытожил я.

— Да, Господин, — согласилась она.

— Ты вызвала моё неудовольствие, — сообщил я ей. — А рабыней должны быть довольны полностью и в мельчайших деталях.

— Да, Господин! — всхлипнула распростёртая передо мной девушка.