Мечи свою молнию даже в смерть - [147]

– Не ври! – возмутился Медный. – А аэродром и все такое?

– Какой аэродром? – В ярко-зеленых глазах девушки мелькнуло такое неподдельное, чистое удивление, что Медный захлебнулся своим коктейлем и пролил его на футболку. – А, это в выходные, когда мы в пейнтбол играли?

– Пейнтбол?! Ну, ладно, пусть будет пейнтбол… Но я все-таки не понимаю, почему вы не можете ЕГО вычислить?! У вас такие способности, а тут…

Камилла наблюдала, как в дальнем конце Вокзальной магистрали, пустынной, гладкой и прямой, словно стрела, воткнувшаяся в торжественное здание вокзала, разворачивается белая букашка – поливалка.

– Потому что ты уже сделал из нас Команду, Медный, – тихо проговорила она. – Поэтому ОН, этот предатель – член Команды. Он работает на одной с нами волне, только активирован всегда. Его не распознаешь. Это как вирус, Медный. Он мимикрирует под нас всех. Вы же со Шкипером говорили… Помнишь, анализировали, кто кому звонил, когда собирали на Семинар, когда сгорел Студклуб, когда улльру искали?

Она произнесла это слово легко и непринужденно, пошевелив пальчиками голых ног. И это было страшновато – что вот так просто она прикасается к Тайне. Медный кивнул.

Поливалка, сверкая оранжевым боком, приближалась. Струи воды поднимали с асфальта поземку пыли.

– Так вот, я тогда никому не звонила! – отрезала Камилла. – А голос мой слышало несколько человек! И Су Ян, в частности. Ты понял? Он работает под нас так тонко, что даже голос копирует.

С этими словами она вскочила, подбежала к тротуару; водитель поливалки крутанул руль слегка влево, но потом все понял. Девушка с удовольствием прыгнула в водяные струи, и они фонтаном забились между ее голыми ногами. В первых лучах встающего солнца сверкали точеные коленки, крепкие пяточки, золотистый лак на маленьких ноготках… Поплясав в воде, Камилла вымыла ноги и вернулась к столику, оставляя на тротуаре влажные, тонко вырисованные следы.

– Что делать, Камилла? Может, устроить ему ловушку?

– Надо.

– Позвонить всем… например, голосом Тяти-Тяти… только надо как-то умудриться скопировать это ее словоглотание… и пригласить на семинар. Типа она что-то хочет отдать. Эту самую…

Камилла невесело усмехнулась, полюбовалась на промытый поливалкой педикюр и сказала:

– Тяти-Тяти нашей уже, наверно, в живых нет… Так не пойдет. Он догадается.

– А что тогда?

Дворник в оранжевом комбинезоне сметал на углу улицы в совок битое стекло, оставшееся после ночных забав молодежи. Оно, разномастное и бутылочное, посверкивало на выглядывающем из-за крыш солнце. Девушка глянула на россыпь осколков и вдруг засмеялась:

– А вот… Медный, а ты научи нас по углям ходить! По стеклам учил, теперь по углям.

– Хм! А вы соберетесь?

– Ты скажи, что это как летний экзамен «Лаборатории». Все придут, вот увидишь! И он тоже. Скажи, что у тебя есть магическая штука, которая якобы поможет. И он придет!

– Да уж, как я вас собираю…

– Мы придем, Медный, – Камилла нежно посмотрела на него. – Ты же гуру для нас. Сам не догадываешься?

Ее ладонь, лежащая на столе, легла на руку Медного. Он снова ощутил разницу: у Олеси кожа горячая, желанная, а у Камиллы – холодноватая, тонкая, как паутинка, но такая же нежная.

– Камилла… но почему же все-таки… ты меня тогда прикрыла?

– Где?

– На аэро… ну, когда мы в «пейнтбол» играли.

Та пожала красивыми плечиками.

– Я? Я и не помню. Наверно, просто чтобы в тебя не залетело что-нибудь. С твоей головы, кажется, шлем свалился. Ну что, решили? Звонить всем должен ты. Своим голосом. Без всяких фокусов.

* * *

…Тренировку хождения босиком по углям Медный решил проводить на берегу Обского моря – там, где напротив потрескавшегося бетонного языка шлюзового волнолома трутся ржавыми бортами друг о друга старые корабли флота СО РАН, где чайки неспешно ходят по гнилым палубам и в цементные глыбы намертво впаяны якорные цепи, удерживавшие эти посудины у берега, брюхами на песке. Место не очень людное. Яхт-клуб, располагавшийся рядом, давно сменил место дислокации. Новый частный пляж находился за выступом берега и лесом, а здесь для отдыхающих и вода грязная, и дно плохое.

Они действительно пришли все. Он обзвонил Команду почти за полчаса – все оказались на месте, словно ожидали звонка. Не сразу откликнулась Олеся – только через час перезвонила, радостно приняла известие и беззаботно сообщила:

– А я на Алтае была. На озеро Ая ездила.

– По путевке?

– Да ну! Просто так. Собралась да махнула. Блин, Медный, красоти-ща такая! УжОс, какая… Чилима набрала.

– Чилима?

– А это водяной орех такой, – она счастливо, рассыпчато засмеялась, – похожий на чертиков. Потом покажу. Ну, ладно, во сколько собираемся и где?

Собирались уже на самом берегу, за коричневыми от ржавчины рельсами старой железнодорожной линии, идущей на углеразрузку. По этой углезразгрузке и прошли, смеясь: ноги до щиколоток стали у всех черны, как у негров, а Олеся, хохоча, нарисовала на ступне пальцем цифры «1» и «2» – инь и ян, как она объявила.

Костер Медный развел на старом сухогрузе, который давно врос в берег. С его носа свисала коричнево-белесая борода какого-то то ли мха, то ли водорослей. Огромная ржавая рубка нависала над ними, таращась пустыми глазницами с зубцами выбитых стекол, в отсеках было полно песка, и густо росла трава, семена которой нанесло сюда ветром.