Мечи против колдовства - [59]

Сегодня боги даровали Гваэю знамение; знамение, которое ни его некроманты, ни его собственное искусство не смогли истолковать к его полному удовлетворению. Так что он чувствовал, что умнее будет подготовиться к развитию событий и не предпринимать лишних шагов.

Как раз в тот момент, когда Гваэй смотрел на шпалеру, за которой, как он знал, скрывалась дверь, откуда выйдет Флиндах, чтобы объявить о результатах составления гороскопа, эта шпалера вздулась пузырем и задрожала, словно на нее подул какой-то ветерок или легко толкнула чья-то рука.

Хасьярл резко откинулся назад в кресле и воскликнул своим высоким тенором:

– Шах ладьей твоему королю и мат в три хода!

Он зловеще опустил одно веко и с торжеством посмотрел на Гваэя.

Тот, не отрывал взгляда от все еще колышущейся шпалеры, сказал ясным, мягким голосом:

– Мой конь вмешивается, заметив шах, Брат. Я ставлю мат в два хода. Ты снова ошибся.

Ко как раз в тот момент, когда Хасьярл с грохотом смел шахматы на пол, ковер заколыхался еще сильнее. Два раба раздвинули его посередине, и прозвучал резкий удар гонга, сообщающий о приближении какого-то высокого сановника.

Из-за завесы бесшумно выступила высокая худощавая фигура Флиндаха. Его скрытое в тени лицо, несмотря на безобразное родимое пятно и три бородавки, было исполнено великого и торжественного достоинства. А своей мрачной невыразительностью – невыразительностью, которую странным образом высмеивал многозначительный блеск, затаившийся глубоко в черных зрачках глаз с перламутровой радужкой и алыми белками – оно, казалось, предвещало какие-то плохие новости.

Флиндах, стоящей в арочном проеме, обрамленном богатыми шпалерами, поднял одну руку в жесте, требующем молчания, и в длинном низком зале прекратилось всякое движение. Хорошо вышколенные рабы-прислужники застыли на своих местах, почтительно склонив голову; Гваэй остался сидеть, как и прежде, глядя на Флиндаха в упор: Хасьярл, который полуобернулся в тот момент, когда прозвучал гонг, также ждал сообщения. Они знали, что через мгновение их отец Квормал выступит из-за спины Флиндаха и, зловеще улыбаясь, объявит свой гороскоп. Процедура всегда была такой; и всегда, с тех пор как каждый мог вспомнить, Гваэй и Хасьярл в этот момент желали своему отцу смерти.

Флиндах начал говорить, подняв руку в драматическом жесте:

– Составление гороскопа было завершено, и заключение сделано. Судьба человека исполняется в тот самый момент, как ее предсказывают Небеса. И вот какие новости принес я Хасьярлу и Гваэю, сынам Квормала!

Быстрым движением Флиндах вытащил из-за пояса тонкий свиток пергамента и, смяв его ладонями, уронил к своим ногам. Продолжая то же самое движение, он протянул руку за свое левое плечо и, выступив из тени арки, натянул на голову остроконечный капюшон.

Широко раскинув руки, Флиндах заговорил голосом, который, казалось, шел издалека:

– Квормал, владыка Квармалла, окончил свое правление. Гороскоп исполнился. Пусть скорбят все, кто находится внутри стен Квармалла. В течение трех дней место владыки будет вакантным. Так требует обычай, и так будет. Утром, когда солнце войдет во двор замка, то, что осталось от того, кто был некогда великим и могущественным властителем, будет предано огню. А теперь я иду оплакивать своего хозяина и наблюдать за выполнением похоронных обрядов и постов, молитвами готовясь к его уходу. Делайте и вы то же самое.

Флиндах медленно повернулся и исчез в темноте, из которой пришел.

В течение десяти полных ударов сердца Гваэй и Хасьярл сидели неподвижно. Это сообщение прозвучало для обоих, как удар грома. Гваэю на секунду захотелось хихикать, как ребенку, который неожиданно избежал наказания и которого вместо этого поощрили; но в тайниках своего мозга он был наполовину убежден, что все это время он знал, каким будет результат гороскопа. Однако он поборол свое ребяческое ликование и сидел молча, с неподвижным взглядом.

Хасьярл, с другой стороны, прореагировал так, как и следовало от него ожидать. Он состроил несколько диковинных гримас и закончил непристойным полузадушенным смешком. Потом он нахмурился и, повернувшись, сказал Гваэю:

– Разве ты не слышал, что сказал Флиндах? Я должен идти и подготовиться!

С этими словами он, пошатываясь, поднялся на ноги, молча зашагал через комнату и вышел в широкую сводчатую дверь.

Гваэй остался сидеть еще несколько мгновений, нахмурившись и сосредоточенно сощурив глаза, словно размышляя над какой-то темной проблемой, для разрешения которой требовались все силы. Внезапно он щелкнул пальцами, сделал знак своим рабам, чтобы они шли вперед, и стал готовиться к возвращению в Нижние Уровни.

***

Фафхрд едва успел покинуть Зал Призраков, когда услышал слабое дребезжание и позвякивание, какое издают осторожно передвигающиеся вооруженные люди. Его очарованное любование прелестями Фриски тут же улетучилось, словно Северянина окатили ледяной водой. Он отпрянул в более густую тьму и подслушивал достаточно долго, чтобы выяснить, что это был патруль Хасьярла, охраняющий Верхние Уровни от вторжения из Гваэевых Нижних – а не выслеживающий его и Фриску, как Северянин опасался. Потом Фафхрд быстро направился к Хасьярлову Залу Волшебства, испытывая мрачное удовлетворение от того, что его память на ориентиры и повороты работала, казалось, так же хорошо в лабиринте тоннелей, как на лесных тропах и крутых зигзагообразных горных подъемах.