Меченая - [17]
Торговец вдруг хлопает себя по лбу, словно внезапно что-то вспомнив.
— Ну да! — восклицает он. — Я уже видел нечто подобное в Ньевре, где жил в молодости, но помню это, словно все было вчера. У одного источника стояла древняя каменная статуя. Бесплодные женщины — те, кто не мог иметь детей, чтобы вам было понятнее, — приходили издалека коснуться руками ее лица… Да, да… Они даже целовали камень, а потом скребли статую по животу, сыпали пыль в стакан с водой из источника и выпивали. Некоторые даже купались в источнике… И после этого начинали рожать детей одного за другим… Торговец расхохотался.
— У вашей статуи, наверное, такая же история, но дело было в более отдаленную эпоху. Если ваша жена касалась этого камня, она может принести вам еще одного парня… коли у вас их не избыток. Станете моим должником, продав мне вашу находку, поскольку я помог вам избежать несчастья…
Антиквар не замечает, что его слова вызывают отчаяние бретонца. Анриетта так и не заимела детей. Словно не в состоянии никого зачать. А этому смешно. Считая, что уже наслушался рассуждений торговца, Мо-арк'х решительно объявляет:
— А теперь вы должны сказать, что дадите за нее, потому что, поймите, мне еще надо проделать несколько лье до дома. Ферма у меня поблизости от Шапель-д'Ангийон, а там меня ждет работа… Говорите вашу цену, посмотрим, сговоримся ли… Думаю, это будет не трудно…
— Вот что я вам предлагаю. — Торговец сразу стал серьезным. — Оставьте статую здесь, я постараюсь продать ее за хорошую цену, а вам отдам часть вырученных денег.
Но Моарк'х не желает рисковать. И ставит свои условия. Антиквар ждал такого поворота событий. Его колебание длится не более секунды. Он предлагает три луидора. Бретонец недоволен, подходит к комоду и решительно хватает камень.
— Я забираю голову, — говорит фермер и направляется к двери.
— Подождите, — умоляющим тоном произносит торговец.
— Я хочу пять, — твердо заявляет Моарк'х.
— Ах так, — в тоне антиквара слышится насмешка, — но знайте, никто здесь вам не даст больше. И советую никому ее не показывать, иначе она окажется в музее департамента… Есть немало людей, которые, разузнав о тайных находках, донесут о вашем открытии… Государство имеет право на часть стоимости, закон в этом случае категоричен, не забудьте об этом, а со мной вам бояться нечего…
Фермер тут же соображает, где зарыта собака. Неужели он запросил слишком много? Вспомнив, что продает камень, а не свинью, Моарк'х находит выход. В конце концов, его устроят три луидора и в придачу каминная плита. При расставании антиквар доверительным тоном спрашивает имя бретонца, название фермы и прочие необходимые детали, чтобы, как он уточняет, подтвердить подлинность скульптуры. После колебаний Моарк'х удовлетворяет любопытство торговца. Часть обратной дороги он проводит в задумчивости, потом забывается и начинает представлять, как обновит очаг Лану этой древней плитой, которая глухо дребезжит в телеге. Иногда фермер трогает карман, в котором лежат три луидора. И, думая, что навсегда разделался с этой старой штукой, он радуется, что так выгодно продал обломок древнего бесполезного камня.
В этот год снег выпадает поздно. Он накапливается в огромных тучах, которые, как взрезанные подушки, рассыпают свой белый пух в январе, а не в декабре, как обычно. Снег ложится на землю тонким кружевным покровом и за два дня укрывает все окрестности. Затем является и ветер со своим пронзительным воем. Снежные тучи рассеиваются. Открывается светло-голубое небо, раскинувшееся над землей в новой одежде. Вскоре ветру надоедает ворошить, гонять и собирать снег в сугробы — он стихает. Обрушиваются сильные холода, безмолвные и лицемерные. Холод проникает в живой снег, который устал бегать от ветра. Мороз ласков настолько, что усыпляет снежный покров и превращает его в лед. Но этого мало морозу, он хочет добраться до земли, укрытой жестким панцирем, чтобы вцепиться в нее своими ледяными клыками, насытиться ее соками и зерном. Но злоба не помогает ему — лед становится крепче камня. И те, кто засеял землю, облегченно вздыхают. Моарк'х радуется больше других. Он внутренним взором видит, как продолжается медленный рост под плотной снежной шубой. И его особые надежды относятся к новому полю Мальну, где просыпается брошенное в землю в ноябре зерно.
Утренний воздух прозрачен. Яркое солнце пощипывает кожу. Моарк'х с помощью Антуана вытащил телегу во двор, где снег испачкан землей и золой. Одно за другим сняты колеса, и заново смазаны втулки. Если не подкормить втулку, то железо пожрет железо. Более слабое тощает и изнашивается. Колеса начинают плохо вращаться, телега становится похожей на калеку, который переваливается с боку на бок под издевательские насмешки мальчишек. В столовой пылает огонь — холодный воздух с улицы раздувает его. Пламя лижет толстую чугунную плиту, привезенную фермером из Обиньи. Галиотт в чепце возвращается из свинарника, куда таскала ведра с остатками еды. Полумрак в доме благотворно действует на усталые глаза, ослепленные сверкающим снегом. Служанка ставит ведра на пол и утирает руки о синий передник с яркими полосами на бедрах. Она побаивается сильно тереть руки, чтобы не открылись трещины. Сидя на скамье, Анриетта аккуратно чистит картошку. Ее приучили ничего не терять! Галиотт с минуту стоит на месте, отогревая замерзшие пальцы под мышками, и смотрит на напевающую хозяйку. Кожа у Ан-риетты словно помолодела. Щеки налились жизненными соками. Глаза блестят. И это не от солнечных зайчиков, играющих на окружающей мебели. Они горят от другого. Галиотт уже некоторое время догадывается о причине и удивляется, что Моарк'х ничего не заметил. Она подходит к скамье и иссохшей рукой берет Анриетту за подбородок. В глазах Галиотт вопрос, и она получает немой ответ. Хозяйка смотрит, не отводя взгляда. И служанка читает в ее глазах огромную радость.
Крайне интересное исследование знаменитого писателя и собирателя фольклора, в популярной форме представляющее не только Дьявола во французской народной традиции, но и легенды о колдунах, чудовищах, полу-языческих духах, «страшные сказки», выдержки из гримуаров, поверья, заклинания, обряды и молитвы. Книга написана в ироническом ключе и заставит читателя не раз от души рассмеяться.
…Странный трактир заставлял внимательно прислушиваться к малейшему шуму и навевал вопросы по поводу столь необычного места.Кто бы мог подумать, что однажды посетив его, вы останетесь в нем навсегда…Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Я несусь, рассекая тьму, меня гонит пустое… вечно пустое брюхо… Мой голод заставляет людей дрожать от ужаса. Их скот источает аппетитные запахи, наполняя мой проклятый мир.Когда я выйду из этого леса, чьи тысячи застывших лап с кривыми цепкими корнями вцепились глубоко в землю… Когда я со своим неутолимым голодом окажусь меж толстых стен, что человек возвел вокруг своих шерстяных рабов, и выйду на клочок утоптанной земли, я превращусь в быструю и гибкую тень, в черную молнию, дышащую в кромешной тьме… Вздохи мои будут воем, пить я буду кровь, а насыщаться — горами нежной горячей плоти.
«Они мне сказали, что черты мои восстановятся… Они закрепили мои губы… сшили мои щеки… мой нос… Я чувствую это… Они превратили меня в живой труп, вынудили к бегству от самой себя… Но как я могу убежать от той другой, которую не хочу…»Мистического рассказ Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров «готической прозы».
…Каждое утро ничего не понимающие врачи отступают перед неведомым. Никакого внутреннего или внешнего кровотечения, никаких повреждений капилляров, никакого кровотечения из носа, ни скрытой лейкемии, ни злокачественной экзотической болезни, ничего… Но кровь моя медленно исчезает. Нельзя же возложить вину на крохотный порез в уголке губ, который никак не затягивается — я постоянно ощущаю на языке вкус драгоценной влаги…Блестящий образец мистического рассказа от Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Зловредный майский кот… Зверь с семью запасными жизнями и семью временными смертями… Даже мертвый Матагот не совсем мертв. Тот, кто имеет Матагота, может спокойно умереть, зная, что Матагот продолжает ему служить верой и правдой.Готическая повесть Клода Сеньолья о Матаготе — коте-колдуне из французского фольклора (явного прототипа Кот в Сапогах).…Переплетение мистики и реальности, детали будничного крестьянского быта и магические перевоплощения, возвышенная любовь и дьявольская ненависть — этот страшный, причудливый мир фантазии Клод Сеньоля, безусловно, привлечет внимание читателей и заставит их прочесть книгу на одном дыхании.
Это — Чарльз Уильяме Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской.Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильяме Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Сюжет романа построен на основе великой загадки — колоды карт Таро. Чарльз Вильямс, посвященный розенкрейцер, дает свое, неожиданное толкование загадочным образам Старших Арканов.
Это — английская готика хIх века.То, с чего началась «черная проза», какова она есть — во всех ее возможных видах и направлениях, от классического «хоррора» — до изысканного «вампирского декаданса». От эстетской «черной школы» 20-х — 30-х гг. — до увлекательной «черной комедии» 90-х гг.Потому что Стивена Кинга не существовало бы без «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, а Энн Райс, Нэнси Коллинз и Сомтоу — без «Вампиров» Байрона и Полидори. А без «Франкенштейна» Мэри Шелли? Без «Комнаты с гобеленами» Вальтера Скотта? Ни фантастики — ни фэнтези!Поверьте, с готики хIх в.
Кто не знает Фрица Лейбера — автора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического романа-катастрофы «Странник»?Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической «черной мистике» 20 — х — 30 — х гг. XX столетия? Великолепного проводника в мир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних оккультных практик?Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!