Меч войны - [152]

Уже третий сержант погиб рядом с Клайвом во время обхода стен. Был ноябрь — третий день по английскому календарю, четырнадцатый — по французскому исчислению, и в юго-западной и северо-западной стенах начали образовываться бреши от обстрела. Восемнадцатифунтовое орудие было разбито прямым попаданием и сброшено с лафета, и Клайв приказал снять его со стены, укрепив им широкий пролом.

Им пришлось узнать, что несёт с собой длительная осада. Сотни людей, убитых во время атаки, лежали неубранные у наружных укреплений. Широкий ров со стоячей водой издавал отвратительный запах. Его зелёная неподвижная поверхность была усеяна раздувшимися плавающими телами.

Жертвы болезни внутри крепости зашивались в простыни и сбрасывались с носилок через северную стену. В течение нескольких дней они лежали среди развалин, словно серые личинки.

«Очень плохая идея, — думал Хэйден, стараясь отвлечься от необходимой жестокости рассуждений. — Мёртвых следовало бы сваливать с подветренной стороны».

Хэйден позволил своему взору унестись к дальнему горизонту, к куполам дворца, где он когда-то был принят Анваром уд-Дином. Разрушение, которое постигло его утраченную столицу, было ужасным. «Какие страдания сопровождают падение империй, — думал он. — Ужасно наблюдать, как обращается в пыль хорошее правление и цивилизация, и трудно не задумываться о последствиях, сопровождающих смерть великих людей. Анвар уд-Дин и Асаф Джах, оба — не важно, были ли они деспотами или мудрыми хранителями мира — теперь являются таким же гниющим мясом, которое окружает эти развалины. Ужасно подумать, что мы все, рано или поздно, отправимся туда же.

Что сталось с низамами и набобами? Что осталось от их провозглашавшейся великой судьбы, да и от самих прорицателей?» В его памяти холодным светом сверкал огромный бриллиант. «Где теперь этот зловещий камень? Отправился на север в Аурангабад с Салават Джангом?

Как долго молодой человек будет владеть им? Как долго сможет устоять, прежде чем камень изменит его и начнёт управлять им?»

Когда он осмотрелся, то увидел людей с лицами, закрытыми как у набожных мусульманских женщин или, пожалуй, как у разбойников с большой дороги. Болезнь насыщала своими парами воздух, поэтому солдаты, охранявшие стены, должны были обвязывать лица тканью, пропитанной уксусом, закрывающей носы и рты и задерживающей болезнетворные миазмы.

Источник их мучений было нетрудно определить. Сначала стервятники и вороны разрывали мёртвые тела, пока от них не оставались лишь разбросанные кости. Эти чудовищные птицы так нажирались мертвечины, что почти не способны были летать. В первую ночь после штурма вокруг крепости собрались огромные стаи собак и шакалов. Они так наелись, что с первыми лучами солнца с трудом покидали страшное место.

Хэйден опять услышал постукивание железа по камню. Этот упорный, раздражающий звук стал внезапно невыносим для него.

Лейтенант Ревел две ночи кряду пытался выкопать для себя могилу. Хэйден подошёл к нему, сжав губы.

   — Что ты делаешь, Ревел?

Лейтенант продолжал бить лопатой по скале, что-то бормоча. Хэйден обратился к нему снова, но Ревел не обращал на него внимания.

   — Прекрати.

Упорство Ревела потрясло его. Глядя на Ревела, он сразу осознал всю безнадёжность их положения. Раза Сахиб вновь предлагал им обсудить условия сдачи, показав ясно своё желание прекратить осаду. И всё-таки Клайв отказался. Периметр крепости длиною в милю защищали теперь не более двухсот солдат. У них кончились боеприпасы, и они начали выплавлять свинец из купола здания, используя вместо пуль в своих мушкетах гвозди и даже камни. Но Клайв продолжал держать крепость.

   — Прекрати и отправляйся спать!

   — Убери от меня руки! — гневно ответил Ревел.

   — Ради Бога, люди смотрят на тебя!

Ревел не отвечал.

Хэйден бросился на него, схватил железной хваткой и прижал к земле.

   — Ревел! Ты изводишь себя! Если ты страдаешь, терпи. Если боишься — скрывай это. Если чувствуешь отчаяние, борись с ним! Ты слышишь меня?

   — Оставь меня в покое! — говорил лейтенант. — Оставь меня, или я...

Хэйден прекратил истерику ударом, разбившим Ревелу нос и залившим его кровью. Лейтенант сел на землю, схватившись за лицо. Он тихо стонал, пока Хэйден надевал на него шляпу и поднимал на ноги.

   — Теперь иди и делай, что тебе приказывают. — Он глядел, как Ревел тащится прочь, затем почувствовал, что кто-то маячит сзади в темноте. Это был Клайв.

   — Распоряжаетесь моими офицерами, мистер Флинт?

Он пожал плечами.

   — Может быть, спасаю его рассудок. Хотя и не знаю, для чего он ему понадобится.

   — То, что ты называешь вправить мозги, да? — Клайв обнажил зубы и захихикал. — Какой поворот, однако, а? Для парня, который когда-то дал по черепу своему отцу в ответ на подобное же нравоучение, которое ты преподнёс только что.

Он хмыкнул:

   — Как ты узнал об этом?

   — От твоего отца, из его собственных уст. — Клайв неожиданно посерьёзнел. — Он гордится тобой, что ты не уступил ему. Ты знаешь это?

   — Если это — гордость, то он странно её показывает.

Над крепостью поднялась кроваво-красная полная луна, отмечая середину последнего месяца мусульманского года. Они стояли в молчании душной ночи. Затем Хэйден спросил: