— Что такое? — спросила лунарка, тоже провожавшая отряд.
— Напридумывал всякого, — отозвался я, улыбнувшись.
— Расскажи, всё равно уже обедать пора, — резонно отметила она, беря меня под локоть. — Можно и мечтам предаться. Я вот, тоже мечтаю, как мы будем жить вместе… Как родим нескольких детишек.
Моя улыбка стала шире, освободив руки обнял девушку, крепко прижимая. Что бы я делал без неё? Впереди тёмная неизвестность, а она легко окрасила её в светлые тона и дорисовала семейный быт.
— Мне бы хотелось наконец-то заняться рудами, — проговорил я, нагнувшись за щепоткой грунта, такого жёсткого в лагере.
— А я бы встречала тебя вечерами в прекрасном наряде и с вкуснейшим ужином, что ты бы даже о рудах на время мог позабыть, — пропела она чудным голоском.
— Эх, — выдохнул я и притянул её, — обязательно вернёмся и осуществим.
А после последовал поцелуй, полный страсти и неги. Я потерял чувство времени и окружения, одурманенное сознание плавает в океане чувств. Вынырнул под одобрительный гул гоблинов, неожиданно отреагировавших на увиденное. И тут же на смену восторгу пришло смущение.
После обеда рассказал лунарке о мыслях и даже залюбовался прояснившемуся лицу. Ультрамариновые глаза заблестели от эмоций:
— Ах, Ворк, это прекрасная идея! Обязательно расскажи о ней Совету. Мне кажется, что мы можем начать жить, как следует, как в старину. Обещай, что расскажешь!
— Ладно, — со смехом ответил я. — И спасибо!
— Вот и хорошо. Ты такой умный, — воспела она, — мне все лунарки будут завидовать. Если уж совсем наскучу, разрешу с одной из них тебе пообщаться, с самой-самой, а потом заберу.
— Эй! Ну что у тебя за мысли? — отозвался я, смутившись.
— Хорошие! — весело отозвалась она. — Такой замечательный гном не должен принадлежать одной лунарке, хотя я жадная в этом плане.
— Тебе не удастся наскучить, — выдал я, вконец смущенный образами забав с другими лунарками, под присмотром Анны.
— Тогда ладно, — расхохоталась она.
С оружием пришлось повозиться. Обстругивать копья и потом обжигать концы досталось мне, как и работа над луками со стрелами, а вот подгонять и сшивать доспехи поручил Анне. Впрочем, у неё получается так, что остаётся лишь восхищаться. К ночи удалось расправится с мучительным занятием и поистине устав, попытаться нырнуть в объятья сна. У Куницы нашлись некоторые возражения к этим планам, каким-то неведомым образом ей удалось отыскать и распалить во мне пламя, в коем вновь появилась сила. Я выплеснул всю страсть на жадную до неё лунарку, только и старающуюся, получить больше. Моя неопытность начинала таять под чутким руководством, что открывает новые горизонты наслаждения.
На утро я с удивлением обнаружил, что тело полнится энергией, а грудь распирает от желания действовать. Мы сходили освежиться к чистому ручью и приступили к окончательному сбору отряда.
Гоблины, конечно, остались слабенькими коротышками. Ни о какой серьёзной школе говорить не приходится, когда занимаемся всего второй день. Однако это уже не те гоблины, что были. С воодушевлением теперь смотрю на близящийся поход. Пусть и бледнеет вождь, в попытках что-то рассказать об ужасном монстре, пусть и боятся гоблины болот, но уверенность крепко укоренилась во мне. Как временному военачальнику, мне противопоказано сомневаться в силах, можно лишь исходить из реального распределения слабых и сильных сторон.
Вышли с мрачным настроем и боевой угрюмостью, во всяком случае у меня. Зелёные же, наверное, от того мрачнеют, что страшно уходить из безопасного лагеря в опасную жижу болот. Насколько это возможно, объяснил задачу, поставив командиром Атакауна. На острие у нас он — прокладывает путь, за ним я, а с боков самые смышлёные и крепкие в отряде гоблины. В середине идёт Анна и основная часть сил сосредоточена на её безопасности. Я отдал кольчугу и шлем, оставшись в стёганке и латах.
Лес бессильно редеет перед кислой и забродившей сутью болот. Сюда стекаются многие ручейки и речушки, поначалу образуя прозрачные заводи, но после они покрываются ярко-зелёной плёнкой, прерываемой пушистыми кочками с травой и островками, где ютятся чахлые деревца. Начинается жара, солнце почти в зените, и ленивые всквакивания лягушек далеко разносятся над упаренной поверхностью. В нос врываются запахи, вперемешку с комарами. Поминая недавнюю вылазку я доверился уверенно шагающему Атакауну.
Надо быть начеку — проводник у нас один, а какая-нибудь тварь может вынырнуть, выпрыгнуть или спикировать в любой момент. Я оголил меч и сосредоточился на обстановке.
Дышать влажным воздухом тяжело, а под лучами светила тут же стало жарко и по телу побежали струйки пота. Гоблин верно находит путь, хотя мы и шагаем по воде, но именно там, где он ступает, почва уверенно держит. Идти удаётся по двое, и я скомандовал гоблинам прикрыть лунарку на всякий случай. Фон сменился на влажную тишину — давящий пузырь ожидания. Хлюпает вода, тихо переговариваются гоблины. Не стало стрекоз, а впереди показался холм с иссохшими деревьями. Сначала я не обратил внимания, потом мотнул головой и уже после спросил Атакауна, остановившегося на травянистой кочке:
