Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием - [63]

И с этими словами он велел им удалиться. В кошеле же оказалось двести золотых луидоров».

Как шевалье де Раванн удостоил нахала сатисфакции

Шевалье де Раванн, конечно, имел свои недостатки, но задирой не был. За всю свою жизнь он всего два раза дрался на дуэли (это в то время, когда все дрались на каждом углу), и оба раза — по очень веской причине.

Шевалье был тяжело болен и лежал с лихорадкой в доме своего отца, но наконец выздоровел, к великой радости всей семьи. Решено было отпраздновать это событие, и ждали только прибытия из Парижа шевалье д'Арси, закадычного друга Раванна, который наконец появился и привез с собой письма от аббата Дюбуа и любезные записки от самого принца. Праздник длился целую неделю и прошел с большим успехом, и вот, наконец, гости разъехались, оставив хозяев в узком семейном кругу. Но двум частым в последнее время в доме гостям, один из которых был обручен со старшей дочерью этой семьи, а второй был товарищем Раванна с детских лет, предложили остаться. Наш герой, естественно, полагал, что причина частых визитов последнего — он сам, но дело обстояло не так: на самом деле друга детства привлекало присутствие мадемуазель Фердинанды, невесты Раванна, которую вероломный негодяй вознамерился у него увести. Однажды вечером этот человек, возможно под действием выпитого вина, стал вести себя по отношению к юной даме столь предосудительно, что она вынуждена была отвесить ему пощечину. С этого момента предоставим слово самому шевалье:

«Как нам всем известно, пощечина — не из тех вещей, которые благородный господин может позволить себе простить, и, хотя все заявляли, что полученный этим господином отпор был им вполне заслужен, сам он воспринял его весьма болезненно.

Ему хватило благоразумия удалиться, и я счел инцидент закрытым и проводил его до двери, но в этот момент он схватил меня за руку так, что я сразу понял, что это еще не все; если бы он дал себе время подумать, то спас бы себя от смерти, а меня избавил бы от горьких сожалений. Однако я никому об этом не сказал, и никто из моей семьи не догадался, что мне грозит опасность. Даже д'Арси я ничего не говорил до следующего утра, когда мне принесли вызов.

Мой друг, не принимая в расчет, что именно он вел себя недостойно и справедливо заслужил полученное, обвинял во всем случившемся одного меня и призывал меня к ответу. Более того, ему хватило наглости назначить и время, и место, и оружие. Это вывело меня из себя, и я сожалел лишь о том, что не опередил его и сам не потребовал удовлетворения после его поведения по отношению к Фердинанде. Да, сказал я, теперь он получит и дополнение к пощечине, раз сам того пожелал.

Д'Арси изо всех сил старался отговорить меня: он предлагал, чтобы он сам сходил к моему другу и попытался урезонить его; предлагал сразиться с ним вместо меня, мотивируя это моей слабостью после болезни; говорил даже, что расскажет всем в доме, включая саму Фердинанду, чтобы совместными усилиями меня удержали. Я же попросил его только об одном — чтобы он помог мне, как брат, ведь предстоит ли мне победа или поражение — в любом случае потребуется вся его хитрость, чтобы успокоить бурю, которая из-за этого поднимется.

— Тогда позволь мне хотя бы пойти с тобой, — попросил он.

— Об этом не может быть и речи, — ответил я, — ведь по условиям вызова мы должны явиться в сопровождении одних лишь слуг.

— Странно, — сказал он, — но ведь это не мешает мне хотя бы приглядеть за вами с некоторого расстояния.

Мне это показалось неплохой идеей; если бы я выехал из дому один, у домашних могли бы возникнуть подозрения. Так мы оседлали коней и выехали под предлогом обычной прогулки.

Мой соперник уже был на месте, но, будучи менее щепетильным, чем я, он привел с собой секунданта, объяснив это тем, что он, дескать, только присмотрит, а участвовать в происходящем не будет. Поверив ему на слово, я не стал просить шевалье подъехать поближе; но тот сам, увидев трех человек вместо двух, спешился и, опасаясь вероломства, подошел достаточно близко, чтобы предотвратить возможный обман. Мы с моим соперником разделись до рубашек и вступили в бой. Когда бойцы настроены серьезно, такого рода поединки длятся недолго, и вторым же ударом я уложил его на траву.

— Я убит! — выкрикнул он.

— Плохо, — ответил я. — Хотел бы я вернуть тебе жизнь, если бы это было так же легко, как отнять ее. Но ты хотя бы удовлетворен?

— Да, — прошептал он, — прощай.

Я попросил секунданта своего соперника позаботиться о нем, а сам, вместе со своим секундантом, как можно быстрее исчез оттуда».

Как мадемуазель Фердинанда переоделась, и что из этого вышло

«Мы с Фердинандом, д'Арси и моей сестрой, которая недавно вышла замуж, однажды решили совершить поездку в Париж. Мужчины ехали верхом, а дамы — в дилижансе. По прибытии мы разместились в удобных апартаментах, и я отправился выразить свое почтение Его Высочеству, который, понимая, что я уже вырос из возраста пажа, любезно позаботился о том, чтобы я мог сменить пажеский камзол на плащ мушкетера. Очень скоро я встретил своего друга аббата Дюбуа, который рассказал мне много придворных новостей, в частности, помимо прочего, упомянул, что слышал о прибытии за день до того некоей прекрасной юной дамы, которая приехала из Реймса в дилижансе и с которой принц, несомненно, пожелает познакомиться. Это известие весьма меня расстроило, потому что сюда вчера не приезжало никаких других юных леди, кроме Фердинанды и моей сестры, и как бы хорошо Его Высочество ко мне ни относился, но я достаточно хорошо его знал, чтобы понимать, что меньше всего я хотел бы видеть свою невесту в обществе этого человека. Я нашел д'Арси и все ему рассказал; он предложил нам найти себе новое жилье в Маре — районе, гораздо реже посещаемом придворными. Однако шпионы Дюбуа оказывались повсюду, и единственной целью их поисков на этот раз была Фердинанда. Вскоре они обнаружили ее, и сама хозяйка дома вступила с ними в сговор.