Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием - [62]

Прогулка Филиппа Орлеанского

Аббат Дюбуа занимал в свите Филиппа Орлеанского довольно любопытную должность: он был не кем иным, как главным поставщиком наслаждений для его высочества, а шевалье де Раванн, в ту пору еще подросток, был любимым пажом регента; они очень хорошо спелись с вышеупомянутым неординарным священнослужителем. История, которую мы сейчас расскажем, взята именно из мемуаров шевалье, и да простят нам читатели, знакомые с оригиналом, некоторую цензуру.

Регент был весьма требователен по отношению к этим двум своим приближенным. Он всегда жаждал каких-то новых ощущений и если не мог получить их у себя при дворе, то выходил ночью на улицу в поисках приключений. Но предусмотрительный аббат всегда успевал сообщить об этом начальнику полиции, поэтому место, избранное для развлечений инкогнито, всегда находилось под охраной нескольких констеблей в штатском. Так нашему принцу в его ночных похождениях неизменно сопутствовала удача, и ничего неприятного с ним никогда не приключалось. Но как-то раз предосторожности святоши Дюбуа не помогли, и произошло событие, в котором и принц, и викарий остались живы только благодаря храбрости юного пажа, о чем он сам сейчас и расскажет.

«Однажды вечером мы с принцем и аббатом, облачившись в скромную одежду простых горожан, но при шпагах, тихонько выскользнули в боковую дверь из дворца и направились к Пор-Сан-Роше, где неподалеку находилось хорошо знакомое нашему священнику увеселительное заведение. В этот раз каприз его высочества оказался столь внезапным, что Дюбуа не успел предупредить полицию. Однако мы все равно отправились в путь. В заведении нас приняли с распростертыми объятиями, хоть это и было общественное заведение, добрая хозяйка, более чем довольная возможностью обслужить столь августейшую компанию, закрыла двери для всех остальных посетителей, и мы приступили к развлечениям. И вдруг — непредвиденное обстоятельство! Трое офицеров, отправившихся, как и мы, на поиски развлечений, явились к знакомому заведению и обнаружили, что дверь закрыта! Постучали — им не ответили, постучали снова — опять без ответа. Офицеры начали сердиться, ругаться и колотить в дверь уже сильнее, но дом оставался нем, как могила. Они продолжали ломиться в дверь, бранясь при этом страшными словами. (Читатель! Помни! Мы несколько отредактировали текст!) Под натиском мощных ударов и не менее мощных выражений дверь наконец рухнула, и все трое ворвались внутрь.

Разъяренные тем, что так долго прождали на холоде, они увидели внутри, как трое совершенно обычных мужчин (принц позаботился о том, чтобы у нас с собой не было ни одного предмета, говорившего бы о нашем особом положении) отдыхают, узурпировав себе все прелести заведения, которых между тем с лихвой могло бы хватить на обе компании. В ярости они выхватили шпаги и готовы были драться с нами немедленно. Мы с принцем тоже выхватили оружие, хозяйка и девочки подняли крик, а несчастный трусливый аббат, вместо того чтобы достать свой колишемард, грохнулся на колени и стал молить о пощаде громче, чем все женщины, вместе взятые. Мы же вдвоем стали обороняться, и опасность, грозящая хозяину, вместе с примером храбрости, который он мне показал, настолько воодушевили меня, что первым в своей жизни ударом шпаги я свалил ближайшего ко мне противника на пол. Остальные же двое, то ли из уважения к моей работе, то ли из страха оказаться следующими, вернули оружие в ножны и предложили мне свои руки. Но я, распаленный успехом, закричал:

— Нет, нет, господа! Теперь наши силы равны, так что либо вы выметаетесь отсюда и уносите своего товарища, либо остаетесь и смотрите, что будет дальше! — С этими словами я встал на шаг или два впереди принца, чтобы прикрыть его, но он взял меня за плечо и сказал:

— Нет, не надо так! Если противник просит пощады, не стоит ему отказывать.

Что ж, это были слова моего хозяина, и мне пришлось повиноваться.

Таким образом, был объявлен мир, послали за врачом, который, осмотрев раненого, объявил, что рана не смертельна, но это можно объяснить только крайним везением пострадавшего. Удовлетворившись этим, принц удалился, а с ним, разумеется, и мы.

На следующее утро ко мне пришли, пока я был занят утренним туалетом, и сказали, что его высочество желает меня видеть. Недоумевая о цели вызова, я поспешил к нему. Когда я вошел, меня поприветствовали два господина, в которых я узнал вчерашних офицеров. После нашего отбытия им вчера объяснили, с кем их угораздило сцепиться, и они по некотором размышлении сочли за лучшее явиться с повинной и попросить прощения. Все это рассказал мне принц и закончил рассказ вопросом:

— Вот наши вчерашние друзья: что ты хотел бы с ними сделать?

На это я ответил:

— Только то, господин мой, что уже сделал вчера, — показать, как быть верным своему хозяину и как вдохновляться примером его храбрости.

— Господа, — воскликнул принц, — что вы думаете о моем паже?! Разве он не столь же великодушен, сколь и храбр?

— О да, господин! — ответили те.

— Ну так что ж, — продолжил его высочество, — раз он не держит на вас зла, то и я тоже. Но помните — храните в тайне свое вчерашнее приключение! Вряд ли вам пойдет на пользу, если наши сплетники начнут пересуды о нем. Подождите, — вдруг добавил он, — мальчик мой, прими этот кошель в награду за свое мужество; а вы, господа, смотрите и знайте, что я умею вознаграждать отважных. Теперь ступайте, а встретив врагов отечества, постарайтесь заслужить и себе награду.