Меч Роланда - [29]

Она сидела и молча смотрела на меня. Я держал голову повернутой к ней, едва смея дышать. Хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше, чтобы я мог впитать, как она смотрит на меня, чтобы потом вспоминать во всех подробностях. От женщины исходили нежное тепло и мягкость. Я был очарован и растерян, боялся вымолвить слово в страхе совершить ошибку, и в то же время надеялся, что она каким-то образом прочтет мои мысли.

Уверенным, грациозным движением дама протянула руку и провела пальцем около моего правого глаза, потом около левого и сказала:

– А вы необычный человек.

Я не мог оставить без внимания физический контакт и, взяв ее руку в свои, разжал пальцы и поцеловал ладонь, ощутив запах масла и миндаля.

Не сказав ни слова, она встала, подошла к двери и вставила на место маленький клинышек, который запирал засов, а потом сделала два шага обратно, к краю моей постели. Здесь расстегнула свой серебряный поясок, стянула с плеч платье, так что оно упало на пол, и осталась в одной просторной сорочке. Потом таким же плавным движением выскользнула из нее и юркнула под одеяло ко мне. Мы лежали лицом друг к другу, я прильнул к принцессе и ощутил ее великолепные голые груди. Ее руки обняли меня. Затем мы поцеловались, и она сняла с меня рубашку.

* * *

Потом мы лежали бок о бок, и я чувствовал глубокое удовлетворение. Произошла самая естественная вещь на свете, и она далеко превзошла всякое удовольствие, какое я мог представить.

– Никогда такого не чувствовал, – прошептал я.

– Знаю, – ответила она, потом медленно, лениво улыбнулась и положила руки мне на грудь. – Это же, собственно говоря, было у тебя в первый раз.

– Да, – признался я. – Девушки на родине сторонились меня. Они думали, что я заколдованный.

– А не колдун? – Она сжала пальцы, так что ногти слегка впились в плоть, а потом медленно опустила руку вниз. – Это было только начало.

Мне показалось, что за дверью кто-то есть, и мое сердце подскочило к самому горлу. Я схватил ее за руку.

– Кто-то идет! – выпалил я.

Она села, быстро, но без паники. Через мгновение слезла с постели и шагнула в свою сорочку, потом надела платье и точными уверенными движениями застегнула пояс. Я заметил, что ее руки не дрожат. Даже длинные косы были в полном порядке.

Берта склонилась надо мной и быстро, но по-настоящему поцеловала. На мгновение передо мной мелькнули груди, которыми я наслаждался всего несколько минут назад.

– Это был только первый раз, – прошептала она, потом выпрямилась, смело шагнула к двери и отперла засов.

Она выждала немного, а когда ничего не произошло, открыла дверь. В коридоре никого не было, и я проклял себя за свою нервозность, сократившую наше пребывание вдвоем.

Не оглядываясь, принцесса выскользнула в коридор и ушла, оставив меня тосковать по ней.

* * *

Еще четверо суток я оставался в королевском доме, дольше, чем было необходимо для выздоровления. Причиной, конечно, была Берта. Я был без ума от нее, и она еще два раза делила со мной постель. Это превратило меня в необычного больного, мечтательного и рассеянного, однако нетерпеливого и раздражительного, потому что когда я не ждал страстно ее возвращения, то беспокоился, что наши отношения откроются. И не думал ни о чем другом, кроме нас двоих. В конце концов, когда стало очевидно, что я достаточно окреп, чтобы вернуться в обычное жилище, ко мне пришел Озрик и принес чистую одежду. Только тогда я вспомнил, что нужно спросить, какое снадобье он мне давал.

– Я покажу тебе в следующий раз, когда ты будешь практиковаться в стрельбе из лука, – сказал он. – Это сок одного растения, которое растет около зверинца.

– Ты знал, что он поможет против моей болезни?

– Догадывался.

– Так ты не знаешь, чем меня отравили?

– Пока затрудняюсь точно сказать.

Я подумал о раздавленных зернах перца, что дал мне попробовать Беренгер, и спросил Озрика, не могли ли они быть отравой.

Он покачал головой.

– Если только к ним что-то было примешано.

– Граф Хроудланд думает, что кто-то преднамеренно подложил мне в пищу яд.

Озрик бросил на меня долгий пристальный взгляд.

– Возможно.

– Он считает, что это сделали, зная, что я его близкий друг. Кто-то хотел пригрозить ему или навредить.

Взгляд Озрика затуманился.

– У графа есть враги, но могли быть и другие причины.

– Ты хочешь сказать, что отныне кто-то должен заранее пробовать то, что я ем? – попытался пошутить я.

Он не улыбнулся.

– Если яд был тот, о котором я думаю, он мог попасть к тебе в пищу как преднамеренно, так и случайно.

– Ну, в одном нет сомнений: если к тем зернам перца что-то примешал старый Герард, это было случайно. Мне сказали, что он тоже тяжело заболел.

– Если только специально не подложил себе малую дозу, чтобы отвести подозрение, – ответил Озрик.

* * *

Но увидев Герарда в его кабинке, я понял, что он не мог быть виновен в моем отравлении. Мужчина выглядел ужасно. Плоть его усохла, а лицо стало желто-оранжевым. Он лежал на койке, подпертый подушками. Вокруг глаз были большие темные круги, а сами глаза ввалились в глазницы и тоже приобрели желтоватый оттенок. Он слабым голосом поздоровался со мной.

– Не знаю, Одноглазый, что дал мне твой раб, но это спасло мне жизнь.