Меч почета - [231]

Позднее, когда они ехали обратно в центр, де Сауза развил идею еще об одном заговоре.

– А не слишком ли мы современны? – спросил он. – Мы рассуждаем категориями тридцатых годов. Но ведь и Краучбек, и ваш майор Дракула пришли в человечество в двадцатых годах. Возможно, в этом деле играет роль какое-нибудь любовное побуждение. Ваш начальник – очень подозрительный тип, а половая жизнь «дядюшки» Краучбека всегда была окутана тайной. Когда я служил с ним, он никогда не проявлял никаких признаков интереса к женщинам. Вполне возможно, что мы имеем здесь дело с самым заурядным случаем шантажа или, еще вероятнее, со случаем ревности на любовной почве.

– Почему «еще вероятнее»?

Капитан Фримантл окончательно запутался и соображал с трудом.

– Просто потому, что в общем-то это менее омерзительно.

– А на каком основании вы считаете, что Людович имеет то или иное отношение к исчезновению Краучбека?

– Эта наша рабочая гипотеза.

– Я просто не знаю, то ли вы говорите Серьезно, то ли нет.

– Конечно, не знаете. Но согласитесь, вы ведь довольны нашей маленькой прогулкой, правда? Она несомненно дала вам кое-какую пищу для размышлений.

Капитан Фримантл возвращался в учебный центр озадаченный и погруженный в глубокое раздумье. Ему поручили тактично осведомиться у одного из наиболее серьезных офицеров группы, замечают ли он и его товарищи хоть какие-нибудь странности в поведении их начальника. Вместо этого Фримантл оказался в роли ведущего расследование загадочной тайны, может, даже убийства, мотивы которого скрываются или в высотах международной политики или в глубинах неестественного порока. Разобраться в этих делах капитану Фримантлу было отнюдь не легко.

В доме, когда они подъехали к нему, казалось, никого не было. Если не считать завывания ветра в трубах, в нем стояла полнейшая тишина. В гараже дежурил рядовой из роты обслуживания. Все остальные, не имея никаких дел, разошлись но своим комнатам и легли спать. Все, кроме майора Людовича, который, как сообщили капитану Фримантлу, уехал на машине еще тогда, когда все были на аэродроме. Он уехал с водителем и, отбывая, произнес фразу, обычно используемую всеми командирами частей для объяснения своего отсутствия: «Меня вызвали на совещание».

– Я думаю тоже пойти поспать, – сказал де Сауза. Спасибо за прогулку и за компанию.

Фримантл заглянул в свой чисто убранный кабинет. Никаких новых документов в этот день не поступило. Он тоже положил свою озадаченную голову на подушку. Африканское вино медленно, но верно проявило свое усыпляющее воздействие, и он проспал до того момента, пока в комнату не вошел денщик, чтобы поднять светомаскировочную штору на окне.

– Извините, сэр, – сказал он, увидев взъерошенную фигуру капитана, – я не знал, что вы здесь.

Капитан Фримантл медленно пришел в себя.

– Пора, пожалуй, вставать, – сказал он. – Начальник приехал?

– Так точно, сэр, – ответил денщик, широко улыбаясь.

– А почему ты смеешься, Ардингли?

Отношения между капитаном Фримантлом и денщиком Ардингли строились на доверии и сердечности, чего нельзя было сказать об отношениях между Людовичем и тем же денщиком.

– Майор, сэр. Он очень смешной.

– Смешной? – В теперь уже полностью освободившуюся от сна голову капитана Фримантла возвратились фантасмагорические воспоминания. – Почему же он смешной, Ардингли?

– Так точно, сэр. Он был смешной, а теперь у него еще маленькая собачонка.

– И что же, он стал от этого еще смешней?

– Видите ли, сэр, он как-то не похож на майора, когда возится с ней.

– Пожалуй, мне лучше пойти и взглянуть на него.

– Вы, наверное, скажете, что он просто влюблен в эту собачонку, – добавил Ардингли.

Капитан Фримантл прилег отдохнуть вечером не раздеваясь, теперь он снял ботинки, носки и мундир, надел свою повседневную форму и прошел по коридору в ту часть второго этажа, которую занимал майор Людович. Остановившись у двери, он услышал за ней звуки, такие же, какие издает крестьянка, кормящая кур, Фримантл постучал в дверь и вошел.

Пол в комнате Людовича был уставлен блюдцами с молоком, подливами, соусами, колбасным фаршем, печеньем, сосисками и другими предметами кулинарного искусства. В нескольких местах пища была нагло расплескана и разбросана; ничто из этого меню, видимо, не возбуждало аппетита китайского мопса, который, свернувшись в комочек, лежал на смятой бумаге под кроватью Людовича. Это был очень миленький песик с такими же выпуклыми глазами, как у самого Людовича. Людович стоял на четвереньках и произносил те самые звуки, которые Фримантл услышал еще в коридоре. Приподняв голову, Людович посмотрел на вошедшего заместителя. Лицо его выражало безудержное ликование и радость, на нем не было ни признаков усталости и обремененности делами, ни негодования по поводу вторжения. Он был охвачен желанием поделиться переполнявшим его сердце восторгом.

– Кор, – сказал он, – вы только взгляните на этого маленького субъекта. Ничего не берет из того, что я предлагаю ему. Я уж начал беспокоиться, не заболел ли он. Я даже хотел было позвать начальника медицинской службы. Но не успел я отвернуться и на секундочку, как он расправился с последним номером «Севайвэла». Что вы скажете о таком аппетите? – Затем, перейдя на слащавый и, как показалось Фримантлу, ужасный тон страстно влюбленного человека, Людович обратился к собачонке: – Что скажет мой заместитель, капитан Фримантл, если ты не будешь есть его жратву, а? Что скажет редактор, если ты ешь его умный журнал?