Меч ликтора - [46]

— От чего он пострадал? — осведомилась волчица, вылизывая лицо одной из дочерей. Волк снова понюхал воздух.

— Пахнет горелым мясом! Он прыгнул и попал в костер. Волк и его жена рассмеялись — беззвучно, как смеются волки, обнажив зубы; уши их стояли торчком, подобно шатрам кочевников в пустыне: они прислушивались, как пробирался сквозь чащу Мясник в поисках добычи.

Вход в волчье логово был открыт, ибо, если хотя бы один из взрослых волков находился дома, можно было не беспокоиться, что кто-нибудь войдет: выбиралось всегда меньшее. Луна ярко освещала его — она всегда желанный гость в жилище волка, — но внезапно стало темно. У входа стоял ребенок. Темнота, должно быть, пугала его, но он чувствовал сильный запах молока и не уходил. Волк оскалился, однако волчица ласково заговорила:

— Входи, дитя Месхии. Здесь тебя ждет еда, тепло и уют. Здесь ты найдешь лучших на свете товарищей для игр — ясноглазых и быстроногих.

Заслышав такие речи, мальчик вошел, и волчица, потеснив своих насытившихся детей, пустила его к своим сосцам.

— Какой нам прок от этого создания? — удивился волк. Волчица рассмеялась.

— Грызешь старую кость и еще спрашиваешь! Разве ты забыл время, когда вокруг бушевала война и армии принца Вешнего Ветра прочесывали поля и леса? Тогда сыновья Месхии не охотились на нас — они охотились друг на друга. А после сражений выходили мы — ты, я, и весь Волчий Совет, и даже Мясник, и Тот Кто Смеется, и Черный Убийца, — рыскали среди мертвых и умирающих и вдоволь лакомились чем хотели.

— Это правда, — ответил волк, — принц Вешний Ветер на славу нам удружил. Но то был принц, а это просто щенок Месхии.

Волчица улыбнулась.

— Его шкура и шерсть на голове пахнут дымом сражений. (То был дым от Алого Цветка.) Когда первые колонны воинов выйдут из ворот его города, мы с тобой давно будем прахом, но они произведут на свет тысячи других, которые послужат пищей нашим детям и детям наших детей.

Волк кивнул, он понимал, что жена мудрее его, что, хотя его нюху и было доступно все лежавшее за пределами Урса, она умела видеть сквозь пелену грядущих лет.

— Я буду звать его Лягушонком, — решила волчица. — Потому что, как ты и сказал, о мой супруг. Мясник и впрямь охотился на лягушек.

Ей хотелось польстить своему мужу, ибо он всегда с готовностью откликался на ее прихоти; на самом же деле в жилах Лягушонка текла кровь людей, что жили на вершине горы за пределами Урса, людей, чьи имена не могут долго храниться в тайне.

Снаружи раздался неистовый хохот. Это был голос Того Кто Смеется:

— Он там, господин! Он там, там, там! Вот следы, вот, вот они! Он вошел в эту дверь.

— Видишь, что получается, когда называешь зло по имени, — заметил волк. — Легок на помине. Таков закон.

Он вынул меч и пощупал острие.

В дверях снова потемнело. Дверь была узкой, но лишь в храмах и в домах глупцов двери делают широкими, а волки глупцами не были, в нее свободно проходил только Лягушонок. Мясник же занял собою весь проход; наклонив голову и ворочая плечами, он протискивался внутрь. Стены дома были так толсты, что дверной проход напоминал коридор.

— Что тебе нужно? — спросил волк, вылизывая лезвие меча.

— То, что принадлежит мне и только мне, — отвечал Мясник. В схватке смилодоны пользуются двумя кривыми ножами — по одному в каждой руке, — да и крупнее они волков, однако Мясник не осмеливался вступать в бой с волком на столь тесном пространстве.

— Он не твой и никогда твоим не был, — зарычала волчица. Она посадила Лягушонка на пол и подошла к непрошеному гостю почти вплотную — он мог бы ударить ее, если б посмел. Ее глаза метали молнии. — Ты не имел права охотиться, и дичь твоя противозаконна. А теперь я накормила его своим молоком, и он навсегда стал волком, луна тому свидетель.

— Что ж, я и мертвых волков видел, — усмехнулся Мясник.

— Да, и жрал их трупы, когда ими даже мухи гнушались. Возможно, когда-нибудь ты и мой сожрешь, если меня придавит упавшее дерево.

— Так ты говоришь, он волк? Тогда его надо представить Совету. — Мясник облизнул губы, но язык его был сух. В поле он еще, пожалуй, и встретился бы с волком, но столкнуться с обоими сразу не решался; к тому же он знал, что, стоит ему перекрыть дверь, они схватят Лягушонка и отступят в подземелье, в лабиринт между поваленными камнями могильника, где волчица очень скоро обойдет его и ударит со спины.

— А тебе-то что за польза от Совета Волков? — рявкнула волчица.

— Может, не меньшая, чем ему, — проворчал Мясник и пошел искать более легкой добычи.

Часть третья. Золото Черного Убийцы

Совет Волков собирается каждое полнолуние. Являются все, кто в силах ходить, ибо всякий уклонившийся считается предателем; на него может пасть подозрение, что он нанялся за объедки стеречь скот сыновей Месхии. Волк, пропустивший два Совета, обязан предстать перед судом, и, если суд признает его виновным, волчицы убивают его.

Волчата также должны быть показаны Совету, и любой взрослый волк, если пожелает, может осмотреть их, дабы убедиться, что их отец истинный волк. (Случается, что волчица по злобе ложится с псом, но, хотя щенки часто похожи на волчат, на них всегда можно отыскать белое пятнышко, поскольку белый был цветом Месхии, хранившего в памяти чистое сияние Панкреатора; его сыновья по сей день оставляют белую метку на всем, к чему прикасаются.)