Мазохизм: Юнгианский взгляд - [45]

Наверное, богиня Ананке требует от нас самую большую дань за наличие у нас тела и нашего пребывания в нем. Ее отличительные знаки: ожерелье, браслет, пояс и другие атрибуты в ее облачении, которые связывают, сковывают и ограничивают — обрамляют нашу шею, запястья рук и ноги, фактически означают, что нашим телом владеет Необходимость, которая и связывает его. Казалось бы, наше тело имеет свои собственные потребности и судьбу, которые осуществляются помимо нашего полного или даже частичного осознания. Мы щуримся, мигаем, трясемся в судорогах, подергиваемся, бьемся в конвульсиях, дышим, жаждем, болеем, лечимся, испытываем оргазм, спим, совершаем зачатие, даем рождение, растем и умираем, с трудом осознавая, как и почему это происходит. Мы гордимся тем, что обладаем сознанием и умеем им управлять, однако самым непостижимым образом подчинены автономным — иногда нежелательным — реакциям нашего тела. Мы можем — внезапно или постепенно — терять сознание, чувствовать тошноту, истекать кровью, онеметь, ослепнуть, оглохнуть, окоченеть; мы можем испытывать голод, страдать от ран и болезней, сходить с ума, плакать, смеяться, икать или чихать.

Наверное, наше тело — самая прочная часть нашего человеческого бытия; при этом мы вспоминаем о его существовании в основном при наличии дисфункций. Ничто так не напоминает нам о подчинении телу, как его болезнь. Зубы, челюсти, бронхи, гланды, желудок, кишки должны функционировать совершенно согласованно или же мы начнем страдать, голодая, поправляясь, испытывая тошноту, болезненные ощущения, мучаясь запорами, чесоткой или обжорством. Ананке непременно управляет нашим поведением в столовой и ванной. Ежедневно мы подчиняемся основным физиологическим потребностям и функциям: мы едим, осуществляем мочеиспускание и дефекацию. Чем больше мы уходим от реальности и соблюдаем эфемерные светские «приличия», тем более непристойными становятся наши душевные переживания ночных образов. Мы горим от стыда, когда приходится рассказывать, например, такой сон: «Мне нужно было пойти в туалет, но все вокруг на меня смотрели, и весь пол был залит мочой…»

Естественно, физическая и психическая Необходимость присуща всем людям, и все мы с ней связаны. Вместе с тем мазохисты могут носить атрибуты особой, специфической связи с Ананке; кожаные и металлические ожерелья и цепочки, цепи, веревки, наручники, шрамы, а также пояса, наглядно демонстрирующие фантазии зависимости, — все это собственные эмблемы Ананке. Это образы неизбежности. «Необходимость» означает, что нет выбора, нет спасения. Синонимы уточняют значение этого слова: «неизбежно», «неминуемо», «обязательно», «навязчиво», «принудительно», «вынуждено». Все эти слова имеют оттенок значения «связывать». По-видимому, можно сделать коррекцию в отношении «зависимости», «необходимости», но эти уточнения можно продолжать бесконечно.

Телесное существование связывает нас, затягивает в трясину пуританизма и материализма. Вместе с тем, несмотря на боль и стыд, жизнедеятельность тела тоже приносит нам величайшее удовольствие и наслаждение: еда, питье, танцы, занятия любовью, душ и т. п. Поэтому именно через тело сама Необходимость превращается в парадокс: мы должны ее желать и ненавидеть ее связи.

При налагаемых Ананке ограничениях мы испытываем боль и удовольствие, достигая необходимых результатов. Когда в античную эпоху древнегреческие атлеты и поэты удостаивались лаврового венка, это вместе с тем означало и честь, и дань необходимости: поэт должен был писать стихи, атлет должен был добиваться спортивных достижений, музыкант должен был сочинять музыку. Лавровый венок связывает, «окружает» и накладывает отпечаток на тех, кто его носит, и на их судьбу. Этот символ одновременно гнетет и оставляет след в сознании.

Мы связаны рамками, посланными нам Судьбой, которая является характером. Нарушение этих границ, выход за свои пределы, — это гордыня, hubris, что в переводе с греческого означает: «сверх положенного». В этом смысле, чтобы достичь своих целей, мы отказываемся от того, что нам «положено». Достижение имеет двойной смысл: осознание собственных возможностей и одновременно преодоление собственной ограниченности. Суметь найти то, что предначертано, и не более того, — это длительная и судьбоносная задача. Человек должен следовать своим внутренним, а не внешним ориентирам. Покорность своей судьбе не гарантирует никакой награды или общественного признания. Она влечет за собой самопризнание: и как сам процесс, и как вознаграждение.

Прометей знал, что ему было предначертано судьбой преодолеть собственные границы, выйти за свои пределы и понести наказание. В конечном счете он смирился со своей судьбой, состоявшей в том, чтобы пострадать за нарушение границ. И именно Прометей был первым, кто надел лавровый венец и склонился перед судьбой, ибо он воплощает живой пример того парадокса достижения/подчинения, который связал его с Ананке и Зевсом. Он носил железное кольцо в знак своего подчинения Зевсу и как символическое свидетельство того, что в своих страданиях он достиг дна титанических крайностей, глубин и вершин, гордости и унижения и постиг смысл своей судьбы.