Майские ласточки - [18]

Ивана Тихоновича растрогало приглашение, особое внимание к своей личности. Решил обязательно побывать на встрече, увидеть однополчан, по которым изрядно соскучился. Несмотря на прожитые годы, не хотел верить, что состарился, с радостью вспоминал молодость, тяжелую, трудную и героическую. Далекие военные дни возникали перед ним в озарении подвигов и тяжелых боев. В первые свои приезды в полк он знакомился с молодыми летчиками, отмечал их фанатическую влюбленность в авиацию, и рядом с ними представлял себя молодым, заряжался энергией и силой. Летчики слушали его жадно, не спускали восхищенных глаз. Он был для каждого из них живой историей полка, участником знаменитого боя над Берлином. В комнате боевой славы прочитал описание своего воздушного боя с полным разбором.

«Подвиг шестерки гвардии старшего лейтенанта Очередько. Гвардейцы в одном бою сбили двенадцать фашистских стервятников!»

На аэродроме истребительного полка он тогда не удержался и забрался в кабину скоростного истребителя-перехватчика. Лаская глазами, смотрел на стоящие рядом серебряные стрелы с короткими, скошенными назад крыльями.

В кабине увидел знакомые приборы. Дотронулся до ручки и сразу почувствовал забытое волнение. Вернулась былая уверенность. Огляделся по сторонам, словно собрался выруливать на старт. Осталось только махнуть рукой, чтобы механик выдергивал колодки из-под колес…

Прочитав еще раз внимательно приглашение начальника политотдела полка, он решил написать Насте, предлагая ей взять с собой в полк и Олега. Пусть «дерзкий мальчишка» постоит в комнате боевой славы, прочувствует каждый вылет на войне. Вчитается в боевые донесения, потрогает рукой пожелтевшую бумагу. Не было на войне легких боев. Гвардейцы сбивали немецких летчиков, но и сами несли потери, хоронили лучших ребят. Давно он собирался объехать старые фронтовые аэродромы, посетить могилы товарищей. Посмотреть, не остались ли на колхозных полях старые эскадрильные землянки и высокие валы капониров. И снова вернулась к нему былая уверенность, что недалек тот день, когда они с Настей будут вместе.

Присел к столу и написал письмо в Одессу.

«Если тебе, Настя, дороги память о нашем гвардейском истребительном полку, братство по оружию, ты должна быть с Олегом на встрече. Он должен знать правду об отце, познакомиться с воздушными боями третьей эскадрильи. В журнале «Боевые действия» подробно описаны вылет за вылетом. Жду вас с нетерпением. Иван».

Однажды, бреясь перед круглым зеркалом, Иван Тихонович удивленно принялся изучать свое лицо. Под глазами набрякли мешки, около губ залегли складки. Поредели густые, вьющиеся светлые волосы. А если внимательно приглядеться, то заметна и седина.

«Старею», — с грустью подумал он, показалось, что перехватило дыхание. Готов был возненавидеть себя, проклиная нерешительность и странную привязанность к Насте. Об однолюбах он читал в романах, но не особенно верил. Устал писать письма любимой, уговаривать. Неужели ей безразлична его судьба, мученическая жизнь холостяка? Не может признаться, что порой боялся входить в свою квартиру, прислушиваясь к гулкому раскату голоса в пустых комнатах.

А иногда ему казалось, что Настя обязательно приедет, сделает ему такой сюрприз, и он тогда торопился домой, покупал конфеты и вино, но, выходило, что он себя напрасно обманывал. Чувствовал, что начал забывать ее лицо. Он раздражался от этого, и тело его наливалось странной тяжестью, боялся, что долго так не выдержит и сорвется, сделает какую-нибудь глупость.

Ясным морозным днем в кабинете начальника управления раздался резкий телефонный звонок. Иван Тихонович снял трубку. Звонил командир объединенного отряда из Салехарда. Голос Васильева вдруг пропал, и в наушнике зацарапал игривый котенок острыми коготками. Раздался щелчок, и снова прорвались слова:

— Иван Тихонович, мой начальник отдела кадров в растерянности. Приехал летчик из училища. Вертолетчик Белов. Вы о нем что-нибудь знаете? Вам представлялся?

— Белов? — начальник управления теснее прижал трубку к уху, прислушиваясь к возникающим трескам. Показалось, что снова подскочил испуганный котенок и скоро примется царапать лапкой. Не слышал он ничего о вертолетчике Белове. Почему он должен ему представляться? Существует начальник отдела кадров управления. Он принимает молодых летчиков из училищ, беседует с ними и отправляет в отряды. Установлен такой порядок, и он не собирается его отменять.

Связь нарушилась. Иван Тихонович оторвал телефонную трубку и удивленно осмотрел ее. Нетерпеливо прокричал в микрофон.

— Васильев, сообщите, когда у вас появился летчик? Какой у него налет на вертолетах?

В тягостном ожидании, когда, наконец, прорвется через дикий шум и треск голос Васильева, он представил его растерянное лицо. Не иначе, молодой летчик ошарашил командира отряда своей дерзостью, и он не чаял, как избавиться. Васильев отличался цепким крестьянским умом, унаследованным от отца-белоруса, и старался никогда ничего не делать опрометчиво. Уверившись, что Васильев дал промашку, Иван Тихонович вдоволь насмеялся. Захотел посмотреть на летчика Белова, который сумел перехитрить Васильева. Явно он не из робкого десятка или совершенно глупый парень. Иначе нельзя объяснить, почему он вместо областного города, где находилось управление, рванул в Салехард. И вдруг ему стало не по себе. Какое право имел Васильев принимать в объединенный отряд бестолкового летчика? Надо приказать, чтобы выгнал скорей. У него в Салехарде не детский сад, а подразделение с дорогими самолетами и вертолетами. Хватит с них разных происшествий!