Майские ласточки - [13]

Сейчас Дед все настойчивее смотрел на север Ямала. Хотелось организовать экспедицию, но это было вызвано не желанием прославиться (сделал он и без того достаточно, и труд его отмечен многими правительственными наградами), а продиктовано исключительно требованием времени, решением партийного съезда. Директивы пятилетнего плана относятся прямо и к нему, к его управлению. «Ускорить выявление и разведку новых месторождений нефти, природного газа и конденсата прежде всего в Среднем Приобье и на севере Тюменской области…» Он принял задание на пятилетку, как приказ к большому наступлению. Ему никогда не забыть последний облет Ямала. С самолета Ан-2 хорошо просматривался неприветливый, пустынный берег Карского моря с черными высокими волнами, гоняющими льдины. На берегу широкой реки Харасавэй раскинулся маленький поселок охотников. Прижавшись к круглому окну, Дед едва насчитал десяток темных домов с деревянными крышами, над которыми возвышались телевизионные антенны.

От уреза моря начиналась тундра. Вглядывался в травяной ковер, где горбатились мочажины с гнездами птиц, песцовыми норами и стелющимися березками; голубые нитки многочисленных ручьев и рек и разбросанные блюдца больших и маленьких озер. Порой казалось, что летчик сбился с маршрута и самолет летел над морем — до самого горизонта, насколько хватало глаз, рябила вода. Неожиданно возникали маленькие островки, как огромные спины рыб.

В последнее время Дед часто задумывался. Ямал называли краем земли. К далекому берегу полуострова можно добраться пароходом по Оби или на морских судах из Архангельска или Мурманска. Но существовала и другая возможность — перебросить будущую экспедицию по воздуху.

Он понимал, что в таком решении много утопического, но это его не останавливало. Часто склонялся над столом и торопливо исписывал один лист за другим. Колонки цифр занимали свое место в строю, как солдаты. Буровые вышки, дизели, тракторы, превенторы, турбобуры и долота переводились в сотни тонн грузов. Дед терпеливо устанавливал истинный вес каждой трубы, балка, цемента, глины, присадок, солярки и инструмента.

Иногда отрывал тяжелую седую голову от стола и ужасался: цифры пугали его длинными рядами. Казалось, им нет конца, добавлялись все новые и новые сотни тонн веса.

Несколько лет назад он не смел бы даже думать о таком решении, а сейчас сел за расчеты для дерзкого эксперимента. Он не хуже начальника управления гражданской авиации Ивана Тихоновича Очередько знал, сколько находилось на аэродромах самолетов и вертолетов. Парк машин пополнился, появились вертолеты Ми-8 и «Антеи». Но все равно ему нужна поддержка Ивана Тихоновича. Они вдвоем должны все пересчитать, прежде чем выходить с предложением в Министерство геологии, а потом в Совет Министров.

И он почувствовал, что окончательно заболел новой экспедицией, начал ее считать главным делом жизни.

Так случилось и в это раннее утро. Дед исписывал один лист за другим огромными цифрами, пока не заныла рука. Встал из-за стола. Отдернув шторы, увидел, что за темными окнами кабинета посветлело. Прошел снег. Мохнатые шапки поднялись на деревьях и штакетнике сквера. А снег, по наблюдению опытного охотника, обещал ослабление мороза. Сорвал листок отрывного календаря и долго держал. Март — месяц Большого обмана. С ненецким календарем его познакомил Иван Тихонович. «В самом деле, март — месяц Большого обмана, — подумал он. — Но это же первый месяц весны. В Узбекистане сажают хлопок, в Молдавии подвязывают виноградные лозы, на Украине сеют пшеницу. А в Сибири март — еще зимний месяц с постоянными морозами и вьюгами».

Дед вспомнил о Средней Азии, Молдавии и Украине не случайно. Там ему приходилось работать. Отходя от воспоминаний, посмотрел на часы. Осталось три минуты до начала приема. Не заглядывая в листок с записями, представил: первым пойдет к нему Иван Тихонович. Начальник управления авиации Очередько никогда не опаздывал.

Маленькая черная стрелка часов вздрогнула и подошла к восьмерке. Бесшумно открылась высокая дубовая дверь. Вошла секретарша и значительно сказала:

— Иван Тихонович Очередько!

Дед с нетерпеливым интересом посмотрел на дверь: понял, что совсем не готов к предстоящему разговору и колонки цифр, которые он знал наизусть, ошеломят Очередько. А вдруг он поднимет его идею на смех и скажет: «Юрий Георгиевич, вы недавно читали роман Жюля Верна. Ваш план — фантазия».

Он готов был вернуть секретаршу и сказать, что его нет, но в дверях уже стоял Иван Тихонович Очередько.

Начальник управления гражданской авиации почти не изменился. Как и в первый день их знакомства десять или пятнадцать лет назад, оставался таким же стройным, высоким. Темно-синий форменный костюм старательно отглажен, белая рубашка с черным галстуком поражала белизной. «Жаль не удается женить Ивана, — подумал про себя Дед. — Сам рубашки стирает и брюки гладит».

— Здравствуй, гвардеец! — подобрев лицом, глухим басом сказал Дед. — Спасибо, что не заставил ждать, — внимательно приглядывался к бывшему летчику, не выпуская из своей руки крепкой ладони. — Цыганки по линиям руки угадывают состояние человека. А для меня зеркалом служит его лицо. Посмотрел на тебя и понял: здоров, шел пешком, мороз нажег щеки. Выглядишь хорошо и не стареешь. А вот когда ты, наконец, женишься, не могу понять? Годы идут, Иван!