Майор Сицкий – друг индейцев - [29]

Джек поморщился.

– Не о том думаешь, шериф, – поправил он. – Лучше задай себе вопрос, а за каким чёртом кто-то решил сдать тебе вооружённого Джека, при условии, что тот же Джек вчера весь день проходил, светя этим самым Смит-Вессоном, и никого это не смутило. А если прибавить сюда ещё и двоих наглых типов, что не далее, как час назад требовали от меня убраться из города, получается совсем не смешно.

– Не плети ерунды, Джек. Что ни нарушитель, то готов придумать два мешка отговорок, которые всё равно ничего не значат. Штраф гони!

Жора вытащил из кармана горсть мелочи, со звоном ссыпал в другую ладонь десять долларов, и с печальным вздохом вывалил их в протянутую лапу шерифа.

– Я законопослушный человек, шериф, – он покачал головой.

Торнтон коротко ржанул и ответил:

– Хрена лысого ты законопослушный. Не далее, как сегодня парни из агентства Пинкертона намекнули, что на тебе висит убийство семьи Джонсонов и угон их скота.

– Я так понимаю, это официальное обвинение? – скривился Джек.

– Эх, жаль, нет у них доказательств. Одни только их слова против твоих. А то бы болтался ты в петле ещё до парада.

– Вам бы, шериф, меньше слушать всяких лжецов, а больше думать.

– Что мне надо, я уже всё придумал.

– То есть вы проводите меня до резиденции Вандербильта?

– Это что ты там забыл? Только таких проходимцев у мистера Вандербильта не доставало.

– Мистер Торнтон, – включился лакей. – Кого ему приглашать, будьте добры, предоставьте решать самому мистеру Уильму Киссэму. И если у вас больше нет вопросов к гостю мистера Вандербильта, то мы пойдём.

– Куда, кстати, идти? – уточнил Джек.

– На вокзал, мистер Рэд. Мистер и миссис Вандербильт прибыли в Даллас на личном поезде. Его же и используют в качестве резиденции.

– Вы как, Дон, – Джек повернулся к шерифу. – С нами?

Тот мгновенно пробежал пальцами от широкополого Стетсона до щегольских крокодильих сапог, смахнул несуществующую пыль с полей шляпы и плеч, поправил пояс, привычным жестом загнал складки рубашки за спину, и кивнул.

– С удовольствием прогуляюсь до резиденции мистера Вандербильта. Заодно и прослежу, чтобы тебя никто не застрелил по дороге. Ну, или ты кого-нибудь не прикончил.

Процессия успела прошагать не больше ста футов; Джек впереди, на шаг сзади шёл слуга, а ещё в паре ярдов шериф; как раздались крики, фырканье и всхрап лошадей, и из-за угла, мгновенно подняв пыль до второго этажа, вылетела четвёрка всадников и замерла посреди улицы. Бандиты синхронно достали револьверы и дружно выстрелили. За залпом началась настоящая канонада. Не меньше двух десятков за пять секунд, перемежаясь криками, руганью, и истошным ржанием. Видимость закрыло облако пыли, смешанной с пороховым дымом, постоянно гремели то залпы, то поодиночке, то сдвоенные. Раз из пыли высунулась лошадиная морда, и тут же в неё угодили одновременно несколько пуль.

Когда пыль и дым отнесло в проулок, на земле, раскинув руки в стороны, неподвижно лежал Джек Рэд. Один из нападавших также не подавал признаков жизни. Из троих оставшихся бандитов нормально чувствовал себя только один. В отличие от его лошади. Остальные были явно ранены, а то и мертвы, и безвольно повисли на сёдлах. В добавок животное под оставшимся в живых, похоже, получило пулю в ногу. Лошадь не просто хромала. Можно сказать, она ковыляла на трёх ногах, оставляя за собой кровавый след.

Невредимый нападавший ловко на ходу перепрыгнул на коня одного из раненых, обнял подельника, чтобы тот не выпал из седла, подхватил вторую здоровую кобылу под уздцы, и возбуждённо прикрикивая, понёсся прочь. На привязи за ним торопливо скакала лошадь с упавшим ей на шею седоком. Один бандит, покрытый пылью до серого цвета, остался лежать на дороге, а последняя живая лошадь, лишившись наездника, какое-то время хромала за убежавшими, сопровождая каждый шаг истошным ржанием. Наконец, бедное животное поняло всю тщетность своих попыток. Лошадь остановилась, нервно размахивая хвостом, и грустно опустила голову. Шериф остолбенело смотрел кавалькаде вслед. Слуга господина Вандербильта вовремя успел отскочить в сторону, и, как только стрельба стихла, начал невозмутимо сбивать пыль с форменной одежды. Закончив туалет, он подошёл к Торнтону и молча укоризненно посмотрел тому в глаза.

– Знаете, мистер, – севшим голосом сказал шериф. – Если вы решите дать мне в морду, я не буду сопротивляться.

– Беда городу, у которого шериф – дурак, – послышался голос сзади.

Шериф и слуга одновременно обернулись, и Торнтон только сейчас сподобился достать свой револьвер. И тут же обречённо его опустил. Над ними на крыше стоял большой, как длиннорогий бык, человек. В руках его была хорошо известная Дону скорострельная и дальнобойная винтовка Маузера на восемь патронов. По сравнению с огромной тушей незнакомца оружие казалось крохотным, как Винчестер двадцать второго калибра.

– Злобный! – послышался голос с противоположной крыши. – Проверь, как там Джек.

Голос был женский. Шериф прищурился. Так и есть. Над окнами второго этажа магазина Соломона Каца торчали двое. И один из них – женщина. С крошечным револьвером в руке. У второго тоже оказалась винтовка, отсюда было не видно, какая.