Майн Рид: жил отважный капитан - [138]
Регулярное сообщение между Нью-Йорком и Ливерпулем, которое осуществляли пакетботы компании «Кунард», теперь пролегало по другому маршруту. Если прежде линия проходила из Нью-Йорка в Ливерпуль через канадский Галифакс, то теперь корабли компании шли в главный английский порт с заходами в Бостон и Квинстаун (Ирландия)[113]. Чета Ридов намеривалась покинуть «Сибирь» в последнем. Но вмешалась погода. Шторм и противный ветер помешали заходу корабля в залив Корк, и поскольку Риды были единственными, кто желали сойти там на берег, с согласия миссис Рид капитан судна не стал ждать благоприятного ветра, а направился прямиком в порт приписки. Это решение удлиняло дорогу к дому: из Квинстауна им нужно было сначала добраться до Корка, затем пересесть на поезд, чтобы доехать до Дублина и сделать там пересадку, а оттуда на другом поезде двигаться до Дандалка, сменить здесь железнодорожный вагон на экипаж и дальше ехать уже на лошадях. Всего им предстояло преодолеть более 600 километров. Можно вообразить, какое испытание ожидало хрупкую, несамостоятельную женщину, которая путешествовала с больным мужем, изрядным багажом, без слуг, да еще с собакой (у мадам Рид был карликовый пудель по кличке Тотти — домашний любимец)! Впрочем, неменьшие трудности ожидали женщину и на пути из Ливерпуля в Баллирони.
Морское путешествие не внесло улучшения в состояние Майн Рида, как о том втайне мечтала его жена. Напротив, за эти две недели он очень ослабел — настолько, что не мог уверенно передвигаться самостоятельно и его необходимо было поддерживать. Даже с корабля на берег он сошел не сам — его перенесли матросы. На следующий день на пароходе Риды отправились в Белфаст, где их встретил младший брат писателя — преподобный Джон Майн Рид.
Вспоминая об этом печальном периоде, Э. Рид писала: «Старый дом сохранился, но как изменились его обитатели!» Видимо, это восклицание сорвалось с ее губ не случайно. Можно догадаться, что прием, им оказанный, был не совсем таким, какого ожидала женщина. Во всяком случае, того покоя, на который надеялись, они в доме брата не нашли, да его и не могло быть — большая семья, шумные дети, изрядное хозяйство, скотина, слуги и т. д. Через несколько дней Риды покинули Баллирони и поселились в доме зятя, преподобного Томаса Кроми — в соседнем графстве Армаг, неподалеку от Ольстера. Семья обитала в тихом месте, старшая сестра и ее муж были немолоды и жили вдвоем. Здесь Риды провели три недели. Жизнь в сельской глуши, в уединении, среди лесов и лугов, не улучшила, однако, состояние Рида — его продолжали терзать беспричинные страхи, преследовали галлюцинации, не оставляла меланхолия. В Северной Ирландии не было лечебных заведений и врачей, которые практиковали лечение тяжелых нервных расстройств. Не нашлось их и в южной части острова. В Ирландии существовали сумасшедшие дома, но одна мысль о подобном учреждении бросала миссис Рид в дрожь. К тому же она понимала, что там им никто не поможет. И, конечно, не считала своего мужа сумасшедшим.
В те годы в Европе (прежде всего в Германии и Австрии) начала входить в моду гидротерапия — «водолечение». С. Кнейпп еще не опубликовал свой знаменитый труд[114], в котором доказал целебные свойства воды для лечения многих заболеваний и общего оздоровления организма, но уже тогда водные процедуры широко практиковали для терапии нервных расстройств. Веяние это проникло и в Великобританию, где насчитывалось несколько десятков «водных лечебниц» различного свойства. И вот в те дни, когда Риды жили у Т. Кроми, им посоветовали обратиться в одну из таких лечебниц. Рекомендовавший не пользовался услугами этого заведения, но слышал, что там успешно лечат нервные заболевания. Миссис Рид дали адрес — больница находилась в Англии, в графстве Дербишир, в местечке под названием Мэтлок. В окрестностях этого городка издавна существовали термальные источники. Уже в начале XVIII века сюда начали приезжать «на воды». Так в декабре Риды очутились в «Водной лечебнице» доктора Смэдли.
«Никогда не забуду того отчаяния, почти ужаса, что охватило меня при первом посещении заведения Смэдли, — вспоминала Э. Рид. — Думаю, что и мой беспомощный муж испытывал те же чувства в тот мрачный декабрьский день. Казалось, на вратах ее должна быть начертана надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий». В отведенной нам комнате стояли две жесткие, неудобные кушетки; предполагалось, что на них мы будем спать. Два деревянных стула, крытый черным покрывалом диван, туалетный столик, умывальник и комод завершали меблировку; закопченный дочерна камин больше походил на печь, огня в нем не было. Звонок отсутствовал — считалось, что это ненужная роскошь. Взгляд мужа упал на задрапированный черным — похоронный — диван, и в нем отразилось отчаяние. Я старалась бодриться.
