Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой - [11]

Тогда, в период разрушительной финансовой системы, вовсю процветал бартер, то есть обмен «ты мне — я тебе». Для Камчатки рыба была единственной валютой, как для Иркутска лес и нефтепродукты, на которых несколько новоявленных биржевиков сделали себе состояние. Впрочем, вытряхнутое у них «коллегами» уже в Америке. Используя некоторые знакомства, в том числе родственные в Иркутске и особенно в Ангарске, можно было действительно приобрести пиломатериалы, линолеум, ДВП, ДСП и выполнить данное слово. Райисполком как раз достраивал клуб, и им позарез нужна была помощь с обеспечением материалами.

Председатель исполкома оказался в недавнем прошлом и сам директором погибшего от перестройки предприятия. В результате быстро проникся доверием ко мне, не понаслышке знающему все производственные беды. Любезная секретарша вскоре занесла чай и по рюмочке хорошего дагестанского коньяка из прошлых времён. В результате он не только подписал письмо, но и позвонил своему приятелю — начальнику общего отдела областной администрации — с просьбой оказать нам содействие.

С гарантийным письмом, подписанным председателем райисполкома, мы с музыкантом в тот же день, не переодеваясь, пошли по кабинетам чиновников и обаятельных чиновниц Петропавловска-Камчатского, даря цветы, конфеты и даже шампанское. Работая заместителем директора по экономике, я хорошо изучил тактику общения, тональность и манеру разговора и во властных кабинетах, и в приёмных. В общем, удалось нам эту задачу решить максимально быстро, пройдясь по многим кабинетам и собрав нужные подписи.

Начальник общего отдела уже назавтра, не мешкая, подписал документ у «самого». Так фантастически быстро мы получили разрешение на вывоз наших сорока тонн. Я радостно позвонил в Иркутск, имея на руках вожделенную бумагу с подписью и синей печатью. На следующий день прилетел компаньон на грузовом самолёте. Рыночные «друзья-разбойники» только ахнули, удивившись могуществу и связям «моего директора», который за два дня их фальшивку превратил в подлинный документ. Сильных уважают и они. Дивидендом явилась бесплатная погрузка в самолёт рыбы, несмотря на уплывающий от них тридцатипроцентный барыш от обратной сделки. Им важно было, чтобы у директора «СибАтома», вхожего в высокие кабинеты, осталось хорошее впечатление от их «законопослушной» рыночной конторы. Земля круглая и на Камчатке.

Наконец-то, после восемнадцати тяжёлых дней пребывания в Петропавловске-Камчатском, после всех рисков, после решения всех головоломных задач, в аэропорту родного Иркутска приземлился «свежеиспечённый» кандидат в капиталисты с грузом, то есть я.

Вскоре ночное поле грузовой части аэропорта прорезали фары более десятка встречающих диковинный груз машин. Закипела разгрузка.

Когда под утро разгружались в холодном складе на территории нашего предприятия, «тренер»-директор лично проверял водителей на предмет хищения. Несколько водителей сполна получили холодной рыбиной, найденной им под сиденьями. Жёстко, конечно. Но было приятно напоследок почувствовать ещё чей-то локоть в начинающемся на многие годы театре одного актёра — под скупым и не очень одобряемым у нас названием «Мой личный бизнес».

Купил — продай

В ту пору торговлю нередко презрительно называли «купи-продай». Два коротких слова, четыре слога: ку-пи-про-дай. Что такое «купи», на примере Петропавловска-Камчатского я уже примерно показал: насколько сложным бывает этот процесс, с какими рисками он связан, какой изобретательности требует. Но свои трудности есть и во втором акте пьесы, обозначенном словом «продай» (на различных этапах соотношение сложности этих процессов, конечно, меняется).

Начнём с того, что, как я уже говорил, условия хранения рыбы в Петропавловске-Камчатском были не идеальные. Если бы сразу всё в самолёт, мигом в Иркутск, если бы ждали холодильники… Но интервал поступления продукции в склад, где поддерживалась относительно подходящая температура, от начала до конца операции по добыче сорока тонн составил более недели. И, конечно, внешний вид товара немного пострадал. Примерно половина самолёта была загружена различной рыбой, а вторая — красной рыбой в рассоле, так называемыми пресервами, в пятикилограммовых банках. До той поры я не знал, что такое пресервы, ну а в Иркутске красную рыбу в таких больших банках мы никогда и не видели.

Условия хранения в грузовом самолёте тоже, в общем-то, были не соответствующие, поэтому говорить о том, что продукцию мы доставили сверхкачественную, не приходится. Хотя на вкус она испорченной не была, но по консистенции всё-таки уже заметно отличалась от той, что мы дегустировали на Камчатке. Нужно было спешить с реализацией и срочно найти соответствующие условия для хранения.

Самые подходящие холодильники были в организации, которая называлась «Иркутскрыба», но они, как нас заверили, и так полны, да и ценник зашкаливал. Думается, свою роль в том, что мы не смогли договориться с «Иркутскрыбой», сыграл и «классовый» фактор: они ещё оставались в рамках социалистического сознания, а мы уже вступили в капитализм, то есть работали на себя. Отказать «буржуям», да ещё таким чуждым, как я, с учёной степенью, да ещё вторгшимся в их торговое пространство, или задрать цену — это было очень даже по-советски.