Маята - [7]

– Будь моя воля, я бы вас всех за колючку загнал, под автомат, – прошипел директор.

Семен, дрогнув щекой, шагнул к крытому зеленым сукном столу. Руководитель, не выдержав взгляда, откинулся в кресле.

– Будь у меня рука подлиннее… – Горин поднял черный указательный палец. – Я бы тебе, козлу, глаз выколол… Гроши – завтра к вечеру, понял?.. И смотри, не серди меня, начальник. – Семен задержал взгляд на расширившихся зрачках директора, понимающе усмехнулся и, аккуратно прикрыв дверь кабинета, вышел в приемную. На вопросительный взгляд лысого, очкастого, худого, как жердь, служащегося, вежливо улыбнулся.

– Они заняты-с!

* * *

Не бил Горин Игоря молотком. Вырвал из руки и отбросил в сторону. Приложил, правда, иуду пару раз головой о дверной косяк, когда тот ручонками замахал. А как мамаша его закричала, плюнул на наборный паркет и ушел…

На рассвете Семена взяли…

Следователь показал молоток. Дал почитать заключение экспертизы о наличии на рукоятке отпечатков пальцев Семена Горина, об ушибе мозговых оболочек потерпевшего, о стойкой потере его трудоспособности. Зачитал заявление потерпевшего и свидетельские показания его матери, находящейся в квартире "в момент совершения преступления". И хотя Семен отрицал "факт нанесения побоев, используя специально для этой цели приобретенный слесарный молоток", суд признал Семена Максимовича Горина "в предумышленным покушении на убийство Игоря Афанасьевича Смирнова из личной неприязни, нанесении ему тяжких телесных повреждений…" и приговорил "к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима".

Арина на свидании плакала, обещала ждать, писала три с половиной года, а потом вдруг перестала.

* * *

Катер должен был причалить в полдень. К его прибытию в выходной день на пристани толпился народ. По лестнице на берег спускалась празднично разодетая веселая компания, человек двенадцать.

– С музыкой гуляют, – одобрительно загалдели бабы.

– Начальник ОРСа, Василий Никитич, шестидесятилетие они празднуют…

Раскрасневшиеся подвыпившие женщины, пританцовывая, распевали частушки. Лена делала вид, что Семена не видит. На ходу аккомпанируя певуньям, Витек вышел на пристань и прислонился спиной к перилам. Нажав на клапан сброса воздуха, сдвинул меха и замер, заставив тем самым всех смолкнуть и обратить внимание на себя.

Семен стоял в сторонке и представлял, как он сейчас с разбега, в прыжке, всем весом обрушится на подло обманувшего его напарника и полетит вместе с ним в воду. А там доберется до горла…

Дождавшись полной тишины, Витек медленно потянул мелодию, запев, как обычно, вполголоса:

– Лишь только подснежник распустится в сро-о-ок,

Лишь только приблизятся первые гро-о-озы…

Витек поднимал голос и музыкальное сопровождение все выше и выше:

– На белых стволах появляется со-о-ок…

И в тот момент, когда откинувшись назад, он бросил в толпу:

– То плачут бере-е… -

деревянные перила не выдержали, и аккордеонист, издав сложный и неприятный для слуха аккорд, как был – в шляпе, с инструментом в руках и небрежно накинутым пиджаком, полетел в воду.

Женщины завизжали, отшатнувшись от обрушившихся в воду перил. Выпустив шлепнувшийся на пристань рюкзак, Семен метнулся в свободное от людей пространство. Быстрое течение уносило беспорядочно барахтающегося, взывающего о помощи человека. Опережая его, покачивалась на волне шляпа. Три быстрых шага, и Горин ласточкой полетел с пристани. Только ноги мелькнули. Едва успев услышать за спиной повторный вздох толпы, Семен погрузился в воду, но сразу вынырнул и что было силы поплыл саженками. Впереди то погружалась, то всплывала голова Куролесова. Тот, уже нахлебавшись воды, пускал пузыри. С пристани только и успели увидеть, как две головы, темная и седая, сблизились, догоняющий мужчина угрожающе крикнул и поднятым высоко вверх кулаком ударил утопающего. И сразу же оба скрылись под водой…

– Ой! Боженьки, никак утопли? – пронесся над рекой женский не то вскрик, не то всхлип.

Но через мгновение, взломав сияющую на солнце поверхность бешено мчащейся воды, головы показались на поверхности. И еще два раза поднимался кулак прыгнувшего следом седого мужика для удара, прежде чем выдающийся в реку камышовый мысок скрыл обоих недавних напарников от любопытных глаз зевак…

Семен волоком вытащил бездыханное тело связчика на мелководье и, не дав себе даже секунды отдыха, запалено дыша, бросил его животом на свое колено. Витька выворачивало наизнанку. Он натужно кашлял, жадно хватал раскрытым ртом воздух и то и дело извергал из себя ангарскую водицу. Горин посадил его прямо в воду и без сил завалился спиной в мелкую, по щиколотку, взбаламученную грязь. Тяжело дыша, смотрел сквозь мокрые ресницы на проплывавшие в белесом мареве облака.

– Сеня… не забуду… по гроб… – хрипел Витек.

Семен все никак не мог надышаться. Становилось зябко.

– Сеня… что хочешь… век воли не видать! Деньги твои… отдам… бля буду!

– Оставь себе, – медленно поднялся Семен и стянул с плеч намокшую тяжелую куртку. – Купишь гармонь, – усмехнулся он сквозь зубы. – Ты что за руки хватался, мудило? Хотел обоих утопить? Еле вырубил. Все костяшки о твою бестолковку разбил, – Горин посмотрел на опухающую правую руку, пошевелил пальцами. Витек мелко вздрагивал. Губы его сочились сукровицей, нос опухал, под глазами разливалась синева.