Маяковский едет по Союзу - [59]
30 декабря он устроил нечто вроде «летучей выставки» у себя дома — для друзей и знакомых, которые задумали превратить все это в шуточный юбилей, близкий духу юбиляра. Маяковского просили явиться попозже. На квартиру в Гендриков переулок (теперь — переулок Маяковского) принесли афиши, плакаты, книги, альбомы. Приглашая гостей, Владимир Владимирович предупреждал:
— Каждый должен захватить бутылку шампанского. Ничего больше не требую. Ведь это не встреча Нового года.
Когда я уходил от него накануне после делового свидания и спускался по лестнице, он порывисто открыл дверь и весело крикнул вслед:
— Не забудьте шампанское! Многие думают, что на мужа и жену можно ограничиться одной. Предупреждаю всех: бутылку на каждого человека!
Столовый стол вынесли — иначе гости не уместились, бы в комнате. Сидели на диванчиках с матерчатыми спинками, прибитыми к стенам, на подушках, набросанных на полу.
До прихода гостей явился М.М. Яншин (тогда муж Вероники Полонской), чтобы помочь разложить и развесить экспонаты. Мы с ним прикнопывали афиши даже к потолку. Наискосок красовалась длинная лента: М-А-Я-К-О-В-С-К-И-Й.
От В. Э. Мейерхольда привезли корзины с театральными костюмами. Вначале гости сами рылись и выбирали подходящие. Позже приехал Мейерхольд. Он активно помогал в подборе костюмов и масок (главным образом животных), бород, шляп и пр. Нарядились кто во что горазд.
Посреди комнаты уселся с гармонью Василий Каменский.[53]
Хором затянули шуточную кантату, сочиненную Семеном Кирсановым и исполнявшуюся под его дирижерством (мы ее отрепетировали до прихода хозяина):
Кантаты нашей строен крик. / Наш запевала Ося Брик,
Припев:
Владимир Маяковский, / Тебя воспеть пора.
От всех друзей московских / Ура, ура, ура!
Здесь Мейерхольд — и не один! / С ним костюмерный магазин.
Каждая строчка основного текста исполнялась два раза, припев же — один. Куплетов было пять-шесть.
Юбиляр сел верхом на стул, нацепил маску козла и серьезным блеянием отвечал на все «приветствия».
Зная отрицательное отношение Маяковского к юбилеям, гости приветствовали его в шутливо-пародийном стиле.
Николай Асеев перевоплотился в критика-зануду, который всю жизнь пристает к Маяковскому. Он произносит путаную, длиннющую речь и затем спохватывается, что попал не на тот юбилей. Он приветствовал, оказывается, другого поэта, Там были такие слова:
«Уважаемый товарищ Маяковский!
Как мне не неприятно, но я должен приветствовать вас от лица широких философских масс: Спинозы, Шопенгауэра и Анатолия Васильевича Луначарского. Дело в том, что творческие силы пробуждающегося класса должны найти своего Шекспира, своего Данте и своего Гете. Его появление детерминировано классовым самосознанием пролетариата. Воот, дааа… Если этого не произойдет, то искусство, может быть, действительно споет свою лебединскую песню.
Однако мы не пессимисты ни в малой степени. Пример тому конгениальность вашей поэзии, которая, будучи субъективно абсолютно соллипсична, объективно может оказаться и коллективистичной при изменившейся ситуации реконструкции нашего социалистического МАППовского хозяйства…»
И далее:
«…Действительно, предпосылкой моей поездки на воды был поднятый вокруг статей шум, но тем более следует видеть в этом вылазку классового врага, появление которого сигнализировано еще товарищем Островским а его комедии „Не все масленица коту, попадешься и в литпосту“. Итак, приветствуем вас, товарищ Маяковский, и от души поздравляем вас с выяснившимся теперь с непререкаемой убедительностью огромным значением недавно состоявшегося и воспринятого уже всеми назначения Анатолия Васильевича на пост заведующего ЗИФа. Мы будем и впредь товарищески отмечать всё, так или иначе влияющее на ваше творчество, твердо стоя как на передовых позиций РАППов, МАППов, так и на задних ЛАППов».
Маяковский блеял. Каменский на гармошке исполнил громкий туш.
Смеялись до слез.
Дочка художника Д. П. Штернберга зачитала «приветствие от школьников». Оно заканчивалось словами:
И все теперь твои мы дети, / В том смысле, что — ученики!
Лев Кассиль был инициатором и руководителем шарад. Строчки Маяковского «олицетворялись», причем отгадывать должен был автор. Среди многих других были такие: Кассиль усадил Асеева и его жену на диванчик: «Маленькая, но семья», Маяковский догадался.
Затем кто-то сел за стол, а Кассиль протянул ему лист бумаги, резко положил вечное перо на стол и отошел. «Вот вам, товарищи, мое стило, и можете писать сами!» — тоже догадался сразу Маяковский.
Я вытащил расческу из кармана Мейерхольда и держал настойчиво у самого его лица. Это означало: «Гребенки — Мейерхольд» (из «Ужасающей фамильярности»).
Танцевали под баян, пели, пили шампанское, фотографировались. Уже под утро Маяковского с трудом упросили прочитать стихи.
Сперва он исполнил «Хорошее отношение к лошадям». Оно прозвучало более мрачно, чем обычно, но своеобразно и глубоко.
Другое стихотворение — «История про бублики и про бабу, не признающую республики» читал несколько рассеянно; в исполнении почти отсутствовали гротесковые интонации, присущие этой полулубочной сказке.
В последних числах января, за несколько дней до открытия выставки, материалы мы доставили в клуб писателей. Началась кипучая работа, с утра до поздней ночи.
В этой книге историю своей исключительной жизни рассказывает легендарный Томи Лапид – популярнейший израильский журналист, драматург, телеведущий, руководитель крупнейшей газеты и Гостелерадио, министр юстиции, вице-премьер, лидер политической партии… Муж, отец и друг… В этой книге – его голос, его характер и его дух. Но написал ее сын Томи – Яир, сам известный журналист и телеведущий.Это очень личная история человека, спасшегося от Холокоста, обретшего новую родину и прожившего выдающуюся жизнь, и одновременно история становления Государства Израиль, свидетелем и самым активным участником которой был Томи Лапид.
Президентские выборы в Соединенных Штатах Америки всегда вызывают интерес. Но никогда результат не был столь ошеломительным. И весь мир пытается понять, что за человек сорок пятый президент Дональд Трамп?Трамп – символ перемен к лучшему для множества американцев, впавших в тоску и утративших надежду. А для всего мира его избрание – симптом кардинальных перемен в политической жизни Запада. Но чего от него ожидать? В новой книге Леонида Млечина – описание жизни и политический портрет нового хозяина Белого дома на фоне всей истории американского президентства.У Трампа руки развязаны.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.