Маяковский едет по Союзу - [21]

В тридцати километрах от Владимира, на станции Ундол, в вагон вошла миловидная девушка и села в первое купе, рядом с нами.

Маяковский заговорил с ней: откуда, куда едет, где работает или учится.

— Я окончила в прошлом году педучилище, а теперь работаю воспитательницей детского сада при фабрике имени Лакина, в полутора километрах от станции Ундол. Еду во Владимир, к старшей сестре, на выходной.

Владимир Владимирович интересуется, какова программа в педучилище, кого оно готовит, какие книги читала наша спутница.

— Я окончила дошкольное отделение.

Она назвала прочитанные ею книги, в основном — русских классиков. Западной литературы почти не знала.

На вопрос Маяковского, кто из современных поэтов ей больше всего нравится, ответила:

— Есенин.

Затронули методы преподавания в детсаду, сущность самой работы, Владимир Владимирович спросил, читает ли она детям сказки и стихи.

— Конечно!

— Маршака и Чуковского читаете?

— Читаю.

— А Маяковского?

— Такого не знаю.

— Очень жаль. Хороший поэт и пишет хорошие детские стихи. В них все просто и ясно. Рекомендую вам почитать Маяковского. Приедете во Владимир, я постараюсь познакомить вас с ним. Он как раз, по-моему, должен быть сейчас там. Приходите в центральный клуб, он, кажется, сегодня выступает. Павел Ильич, вы не могли бы составить товарищу протекцию, ведь у вас есть знакомый?

Я с трудом сдерживал смех:

— Конечно, я сейчас вам дам записку к завклубом. Да я и сам собираюсь пойти на этот вечер. Значит, встретимся.

Девушка пришла в клуб и привела сестру. Увидев меня в коридоре, она обрадовалась:

— А Маяковский, наверно, знаменитость, раз такие большие афиши! И крупные буквы.

Среди стихов, которые читал в тот вечер поэт, были и детские (я успел сообщить ему, что наша спутница и ее сестра в зале).

Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик. Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик.

В антракте наша новая знакомая явилась совсем смущенная — теперь она знала, что в вагоне встретилась с Маяковским.

Я полагаю, что с той поры в детском саду зазвучали детские стихи поэта.

До отъезда — два с лишним часа. Маяковский предложил погулять. Сестры пошли с нами. Сперва в Липки, а затем на Рождественский вал. Вид на Клязьму с горы в лунный вечер расположил Маяковского: он что-то напевал, читал стихи.

В вагоне Маяковский сказал:

— Интересная девушка. И уже учительница… Жаль только, что еще малоопытна, наивной выглядит[25]. Неправильно думают, что в детском саду легче преподавать, чем в средней школе. Наоборот! Там квалификация педагога должна быть ничуть не ниже. А может быть, даже и выше.

«ХОРОШО!»

Вернувшись из Кисловодска, наутро я сразу же отправился к Маяковскому. Булька встретил меня свирепым лаем. Хозяин остановил его:

— Булька! На кого ты лаешь? Надо же соображать! Ты ведь человек неглупый. Пора привыкнуть.

Маяковский — еще в пижаме. Предлагает с ним позавтракать. Я отказываюсь:

— Спасибо, успел уже дома.

— Да, это только поэты поздно завтракают, они работают, так сказать, в ночной смене, — шутит Владимир Владимирович.

Нам нужно было обсудить очередные маршруты, поговорить о ближайшем его выступлении в Москве. Я должен получить от него текст афиши и объяснительную записку к ней с расшифровкой тезисов.

Просмотрев наспех, за завтраком, ворох газет и журналов, Маяковский сказал:

— А теперь перейдем к делу. Начнем литературный сезон с октябрьской поэмы «Хорошо!». Как вы думаете, придет народ? Ведь это здорово! Целый вечер читать только одну вещь. До сих пор, по-моему, никто из поэтов этого не пробовал.

— Но вам будет непривычно, — заметил я. — Ведь всегда читаете наизусть, а тут придется с книжкой в руках…

— Ошибаетесь, я буду читать всю наизусть.

— Как же вы успеете выучить?

— Когда я пишу, я уже почти все знаю. Еще немного проверю, и, думаю, пойдет гладко. Главное, чтобы был народ. Боюсь еще, чтобы вечер не оказался скучным — ведь это так необычно. Но обязательно его проведем до Октябрьской годовщины в Москве и в Ленинграде. А сейчас надо расписать афишу, сделать ее праздничной, красивой…

На обыкновенном листе бумаги Владимир Владимирович красным карандашом нарисовал сначала круг. И простым черным карандашом крупно вписал в него: «Хорошо!» Потом над кругом появилось слово: «Октябрьская» (вразрядку) и под ним: «поэма». Сверху проставил: «Чтение» и «новая вещь». Но сейчас же эти две строчки вычеркнул. Затем написал: «Программа в двух отделениях, ответы на записки».

Разделив лист пополам римскими I и II, он сочинял заголовки, помечая их арабскими цифрами. В самой поэме, как известно, заголовков нет, главы обозначены порядковой нумерацией, от первой до девятнадцатой. В афишу вошли заголовки — отдельные строки поэмы. Их оказалось двадцать два, по одиннадцать с каждой стороны афиши, то есть в каждом из двух намеченных отделений. Третье отделение — ответы на записки.

Поражала быстрота, с какой Маяковский придумывал и писал, выделяя «ударные» места поэмы.

Когда афиша сдавалась в печать, ее отказывались визировать до изъятия двух заголовков. «Мать их за ноги» и «В уборную иду на Ярославский». Я сказал: «Ведь так в книге!» — «В книге для читателя — можно, а в рекламе для улицы — нельзя», ― возражали мне. Удалось отстоять только второй заголовок, а первый, с ведома автора, я заменил словом «Бей» — из той же главы.