Майада. Дочь Ирака - [42]
Майада стояла рядом. У нее болело сердце. Теперь она знала наверняка, что всех заключенных в Баладият пытали. Майада дрожала, понимая, что вскоре ей тоже придется отведать крюков на потолке, зажимов для ног и электрический шок. Но она ничего не могла поделать, и потому стала думать о Самаре и остальных женщинах. По отдельности они были беззащитны, но вместе воплощали великую силу утешения. Объединив любовь и заботу, они получали такую власть, что могли вернуть друг друга из-за черной двери, за которой таилась смерть.
Самара тихо застонала и убрала руку. Она положила ее на грудь и пробормотала:
— Толстый охранник в тяжелых ботинках пинал меня ногами. Кажется, у меня внутри что-то повредилось.
Доктор Саба и Муна обеспокоено переглянулись.
— Я его знаю, — проговорила Муна. — Это тварь.
Майада кое-что соображала в медицине. Она знала, что они могут вылечить внешние повреждения, массируя суставы и успокаивая ожоги прохладной водой. Но они были бессильны исправить ущерб, причиненный внутренним органам.
— Может, позвать охранников? — прошептала Майада. — Они отведут ее в больницу. — Она вспомнила доброго доктора Хамида, с которым познакомилась в тот вечер, когда оказалась в Баладият. Он обязательно поможет Самаре.
Доктор Саба закрыла глаза и покачала головой.
— Пока нет. Мы можем позвать их только в том случае, если нам кажется, что человек на волосок от смерти. Если мы будем звать их после каждой пытки, они всех изобьют.
Майада понимающе кивнула: до сих пор она не заметила у здешних охранников хотя бы искры сочувствия. Доктор Саба и Муна расстегнули одежду Самары, чтобы осмотреть ее. Майада стояла и молча наблюдала.
Самара тихо застонала, и Майада уставилась на ее белую кожу и растрепанные волосы. Глаза потемнели и смотрели без выражения. Ей казалось, она чувствует боль Самары, словно ее собственное тело прижигали сигаретами, пинали в живот и жалили электрическим шоком. Она рассматривала исказившиеся лицо сокамерницы и вспоминала давно позабытые строки английского поэта Томаса Грея, которые выучила в счастливом прошлом:
Она заметила, что доктор Саба перевела на нее взгляд черных, глубоко посаженных глаз. Майада растерялась. Она не понимала, чем привлекла этот испытующий взор.
Муна улыбнулась, увидев изумление Майады.
— Ты цитировала какие-то стихи, — объяснила она. — Некоторые строки на английском, другие на арабском. То, что я услышала, — потрясающе. Кто их написал?
— Я даже не помню, что открывала рот, — смущенно ответила Майада. Она подумала, что недостаток кислорода в маленькой камере привел к тому, что у нее стали путаться мысли. Она слабо улыбнулась:
— У меня в голове мутится из-за духоты. Все необъяснимым образом стирается из памяти.
— Наверное, ты перенеслась в прошлое. — Муна пожала плечами. На ее лице отразилась грусть. — Ты сказала, что счастье слишком мимолетно. А я даже не помню, как это — быть счастливой.
Самара застонала и хрипло сказала:
— Я думала, в этот раз они меня убьют.
Майада повернулась, чтобы попросить одну из женщин принести стакан воды.
Несколько женщин вскочили с места — Алия схватила чашку, а Иман потянулась к баку с водой.
Майада поднесла чашечку к губам Самары.
— Пей.
Самара дрожащей рукой взяла чашку и отпила глоточек.
— Спасибо, сестра.
Женщины-тени, обрадовавшись, что Самара заговорила, сбились в плотный кружок.
Доктор Саба объявила:
— Я внимательно осмотрела тебя. Твоей жизни ничего не угрожает. Мы позаботимся о тебе. — Она коснулась плеча Самары. — Ты нас напугала. Несколько дней лучше полежать в постели.
— Если они позволят, — прошептала Самара. — Они становятся все напористее. — Она взглянула на Майаду и кивнула: — Я слышала, ты цитировала стихи. — Самара немного помолчала и продолжила: — Я тоже знаю одно стихотворение.
Майада наклонилась к ней.
— Лучше побереги силы.
— Я не могу ходить, но могу говорить. — Самара улыбнулась, закрыла глаза и прошептала: — В последней тюрьме, где я побывала, это стихотворение было написано на стене. Там умерла какая-то исстрадавшаяся безымянная женщина. Я выучила стихотворение наизусть, надеясь, что хотя бы маленькая ее часть останется жить. Я повторяю его каждый день.
— Расскажешь потом, — предложила доктор Саба.
— Нет. Лучше сейчас. Пожалуйста.
Майада взглянула на Сабу.
Та кивнула.
— Хорошо. Но не терзай себя.
Лицо и тело Самары напряглось, и она прерывающимся голосом рассказала им стихотворение, которое старательно запомнила:
